на него и вздохнула. Конечно, сейчас он только хотел удостовериться, не держу ли я на него обиду, потому что на действенность своей просьбы о прощении не рассчитывал. Рано или поздно все у него уляжется как надо, но пока он готовил для себя почву.
Это было подобно танцу, который мы оба решили исполнять, чтобы продлить свою любовь. Белые ирисы, приготовление блюд специально для меня, прислуживание мне, как будто происходило лишь только днем.
– Не за что прощать, – ответила я.
Роберт потупил взгляд, изображая глубокое переживание. Было ли это действительно так? Не знаю. Несмотря на то что мы познакомились еще во время учебы и сразу влюбились друг в друга, мне казалось, что я до конца так и не смогла узнать своего мужа.
– Попробуй вино, – предложил он.
– Я перед этим пила просекко. Не хочу мешать.
Он не стал настаивать, а я не считала нужным что-то еще добавлять.
Роберт отдавал себе отчет в том, что если б я выпила еще, то могла бы выдать все свои претензии. До сумерек было далеко, и для выпивки у меня имелось достаточно просекко. Но каждый бытовой пьяница понимает: если он хочет продолжать пить, то должен соблюдать определенную меру и ни под каким предлогом ее не превышать.
Роберт съел кусочек утки и медленно сложил салфетку. Все так же не поднимая глаз, проговорил:
– Это больше никогда не повторится…
– Знаю, что нет.
– Я выпил лишнего, Кас. Это меня и спровоцировало.
– Я уже сказала тебе, что…
– Что не о чем переживать. Так? – закончил он мою фразу. И, качая головой, добавил: – Но ведь это неправда…
Затем поднялся, подошел ко мне, прислонился к стулу. Взял мою руку и долго смотрел на меня в упор. Я видела в его глазах сожаление, стыд и глубокое смущение. Несомненно, это были искренние чувства, а не притворство.
Роберт был человеком, полным противоположностей. Наверное, под стать мне.
– Мы должны преодолеть все это ради установления лада в семье…
– Успокойся.
– Я ударил тебя…
«Не в первый и, возможно, не в последний раз», – подумалось мне.
К тому же каждый следующий случай выглядел все хуже и хуже. Это не просто повторялось, а приобретало все более зловещую окраску. А ведь все начиналось настолько невинно, насколько невинным может выглядеть бытовое насилие…
Однажды ночью Роберт отлупил меня стеком лишь за крошечное упущение в деле, касающемся одного из пляжных заведений. Это была сущая мелочь; даже не помню, в чем там была суть.
Сначала он ранил меня только словами, но в следующий раз дошло до большего. Надавал мне пощечин и толкнул. Быстро опомнился, словно очнулся от летаргического сна. Извинялся, постоянно умолял о прощении и обещал, что такое никогда больше не повторится.
Тогда я верила ему, потому что хотела верить. Чувствовала себя оскорбленной, слабой и беззащитной, но он продолжал оставаться единственным человеком, на которого
