повысил голос здоровяк, и взгляд уперся в Михея. – Вы его к нам хотите положить, что ли?
– Похоронить бы надо, – гнул свое Мишка.
– Больше ничего не хочешь? – нахмурился вертухай. – Мне что, из-за этого дохляка поезд останавливать? Хватайте вашего жмурика – и за борт. А ну, подорвались живее, пока я не передумал. Иначе вместе с ним до конечной поедете.
Спорить не стали. Раз Михей вызвался – ему и исполнять. Пробравшись к мертвецу, он глянул на сидящего рядом паренька.
– Бери за ноги!
Подхватив покойника, двинулись к выходу. Выволокли мертвое тело наружу под присмотром охранника, подтащили к «закладке»[1]. Вертухай стволом отогнал Мишку с парнем и ногой спихнул покойника на пути. Делал он это механически, словно обращался с вещью или бревном. Но за несколько секунд Михей успел разглядеть в проеме бескрайнюю водную гладь. Поезд ехал по неизвестному поселку, а за домами простиралось море, опоясанное цепью гор. Кое-где на остроконечных вершинах каменных великанов белели снежные шапки. Парень застыл, сраженный увиденной картиной.
Удар прикладом в плечо отрезвил, и грубый голос над самым ухом вернул в реальность.
– Чего тащишься? Живо в свой гадюшник!
В «темнице» Михей резво скользнул к стене и припал к щели. Он еще никогда не видел так много воды. Необъятное море притягивало взор, синяя гладь тянулась вдаль, насколько хватало глаз, и у самого горизонта сливалась с пушистыми перьями облаков. Волшебный вид завораживал, и парень не смел оторваться, позабыв про все.
– Где едем? – спросили из темноты.
– Да черт его знает, – ответил Михей. – Море большущее и горы. Красота невероятная.
– Байкал ведь! По БАМу же везут.
И полезли, толкаясь, люди-тени к щели. И смотрели, смотрели. Вздыхали, восхищаясь, словно видели не озеро, а картину великого живописца. И Михей потом опять глазел на это чудо, и легче становилось на душе. Словно уползли в темные углы вагона дурные мысли, будто умылся он водой удивительного озера и вдохнул свежего воздуха полной грудью. И скупая радость хоть немного, да погрела душу, и где-то внутри шевельнулась надежда.
А поезд все ехал и ехал по берегу Байкала и вез их далеко-далеко…
День полз вяло, словно червяк, в темноте и вони, под монотонный стук колес. Михей иногда подвигался к «амбразуре», чтобы взглянуть на мир за стенами их темницы. Поезд катил в долине меж гор, и белоснежные шапки, нахлобученные на вершины каменных гигантов, искрились в лучах солнца. Казалось, что вереницам кряжей и хребтов не будет конца. Изредка попадались брошенные поселки с полусгнившими домиками, заросшими бурьяном, пустынные платформы и одинокие строения. Михей все думал – а живут ли в этом горном краю люди? Но пока за всю дорогу он не увидел ни единого человека «за бортом».
Парень понимал – если бы не щель в стене вагона, он бы точно свихнулся. Застолбив с Ромкой место в самом углу, они по очереди любовались пейзажами. Дикая глухомань и безлюдье, подпирающие небо
Закладная доска на выходе из вагона-теплушки, чтобы человек не выпал при движении состава.
