мудро, моя голубка, – обрадовался сир Эрван и поцеловал даму Азенор.
Она же стерпела поцелуй от нелюдя и бровью не поведя и продолжила разговор:
– Но если вы по природе своей волк, то разве не лицемерием было бы носить кожаные одежды, которыми Господь Создатель облек Адама после грехопадения для защиты его внутренностей, жил и сухожилок? Ведь одежды эти предназначаются исключительно для детей Адама и ни для кого другого. Вы же, сдается мне, облачаетесь в них не по праву.
Сир Эрван нахмурился и долго размышлял, пытаясь понять, что же имеет в виду любезная его супруга. Но сколько бы он ни думал, смысл ее речений оставался для него темным. И в конце концов он пришел к решению попросту переспросить. А коль скоро между решением и исполнением у сира Эрвана проходило совсем немного времени, то он и сказал, не раздумывая:
– К чему вся эта болтовня про детей Адама? Бисклавре – настолько же человек, насколько и волк, и уж вам-то, кажется, грех жаловаться на то, что ношу я кожаные одежды.
– Но если в вас неким кощунственным образом уживаются две природы, то каким образом вы переменяете одну на другую? – продолжала дама Азенор.
– Для чего вам знать?
– По доброй ли воле обращаетесь вы волком и по собственному ли желанию вновь становитесь человеком?
– На то, чтобы обладать двойной природой, не было моей доброй воли, – отвечал сир Эрван. – Кроме того, заблуждением будет называть эту двойственность кощунственной: ведь и святой Христофор, как говорят, был псоглавцем, и иные кентавры принимали святое крещение от подвижников пустыни Нитрийской. Впрочем, все эти разговоры книжные и чересчур благочестивые, в беседе между мужем и женой неуместные. Не лучше ли нам с вами, не теряя времени даром, избавиться от тех лишних одежд, что мы носим поверх кожаных, унаследованных от Адама, и заняться вещами, для супругов куда более уместными, нежели диспут о святом Христофоре?
И он потянулся к даме Азенор, дабы исполнить свое намерение, но она отстранилась.
– Так каким образом вы переменяете обличье? – настаивала она.
– Если я отвечу, предадитесь ли вы со мной надлежащим утехам, как подобает доброй супруге, или и далее будете представлять из себя унылого капеллана?
– Клянусь, – сказала дама Азенор.
– В таком случае, – сир Эрван начал раздеваться, – я вам отвечу. Перед тем, как облачиться в шерсть, я раздеваюсь донага, а одежду мою складываю в особом месте.
– Это любая ваша одежда или какая-то особенная? – продолжала допытываться дама Азенор.
– Если я отвечу, снимите ли вы ваше блио? – спросил сир Эрван.
Дама Азенор сняла блио, и он сказал:
– Особенная.
– Могу ли я посмотреть на нее?
– Сначала снимите пояс и распустите ворот рубашки.
Дама Азенор проделала и это, и сир Эрван сказал:
– Это старая рубаха, выделанная из овечьей кожи. Ее носил и отец
