ревновала его к «потаскушкам», с другой – бесилась из-за наркотиков. Она постоянно уговаривала его бросить эту херню (бухай как человек, травиться-то зачем!), и он много раз ей обещал, но прежде, чем Кире надоело быть матерью Терезой, прошло еще больше года.
В квартире на Третьей линии я быстро, очень быстро, поняла одну простую вещь: я все ждала наступления взрослой жизни, а она уже вот, тут, ничего больше ждать не нужно, мои одноклассницы уже воспроизводят матрицы взрослых отношений, причем делают это с удовольствием, даже если сами матрицы эти похожи скорее на «Дневники баскетболиста», чем на «Титаник», – и даже именно поэтому. (И да, конечно, все были влюблены в Ди Каприо, и мальчишек это бесило.)
До сих пор моя жизнь – в том числе и даже в первую очередь сексуальная жизнь – была внешним обстоятельством, в котором я каждый раз заново себя обнаруживала. Вот событие, оно получилось случайно, я внутри него и действую прямо здесь и сейчас, в следующий раз я могу в другом событии оказаться или не оказаться, но сам механизм устроения событий был мне внеположен. То, что я поняла, – это что чрезвычайно важно этот механизм приручить. Нужно править коня, а не ждать, когда он сам завезет тебя к заливным лугам наслаждения. Возможно, точнее всего будет сказать так, как сказала бы Кира, – взять пизду в руки.
Смешно сейчас вспоминать, насколько взрослой я чувствовала себя в шестнадцать лет (коротко говоря – абсолютно взрослой, взрослее не бывает), но если задуматься, не так уж это и смешно; бабочка, вылупившаяся из куколки, уже бабочка, а не куколка, даже если прошла только минута, – перед нами работа величественной машины онтогенеза, и смеющийся над ней подобен кролику, смеющемуся в желудке змеи: он, конечно, еще не переварен, но процесс-то уже идет.
Юра показался мне симпатичным и интересным, но представить себя на Кирином месте я не могла, меня пугала разница в опыте – повторяю, мне вовсе не хотелось «научиться чему-то с опытным мужчиной», нет.
Так получилось, что, хотя я с удовольствием тусовалась с Оксаной и Кирой, знакомилась с их друзьями и друзьями их друзей – в основном музыкантами, но были и поэты-художники, а были, конечно, и просто пиздаболы, без претензий (впрочем, пара человек с этого ковчега не совсем сгинули в безвестности), – пила и курила с ними, смотрела, как они принимают наркотики, ходила на концерты и ездила по гостям, я все же из раза в раз уверенно говорила «нет», когда меня пробовали в этой компании поцеловать, или начинали наглаживать повыше коленки, или пивным духом нашептывали в ушко, какая я распрекрасная. Пару раз пришлось слегка, скорее символически, поотбиваться, но в целом люди все были воспитанные (а может, просто ленивые). С другой стороны, и я соблюдала осторожность, никогда в этой компании не напивалась. Возможно, именно поэтому, когда при мне говорят, что изнасилование всегда остается изнасилованием, даже если девушка была в дрова, я согласно киваю головой, но чувствую себя несколько неловко, что ли.
Куда
