фрау Сэтерлэнд. – Увидев Маренн, он распрямился. – Юра сказал мне, что Альма утром немного поела, – сообщил радостно. – Он сделал ей перевязку. Ни на шаг не отходит. По вашему совету я ничего не стал ему пока говорить. Жалко. Мальчишка просто глаз не сводит с собаки.
– И правильно, – кивнула Маренн. – Тем более что, как я и предполагала, обстановка усложняется. Каратели на самом деле прибыли. Их командир сегодня был у меня. Скоро они начнут действовать.
– Значит, людская молва не обманула. – Пирогов помрачнел. – А я уж думал, может, пронесет. Тут мальчуган от лесничихи прибегал, молока принес. Так сказал, что танкисты, которые в деревне стоят, разрешили тела пограничников и собак погибших собрать и в могиле похоронить. Мальчишкам даже позволили взять фуражки. Ан нет, обман, значит, все.
– Ну, войсковые части зачистку производить не станут. Это не их задача, – ответила Маренн. – Зачем им уничтожать то, что их самих же и кормит. Но они пойдут дальше. И как только это случится, придут каратели. А то, может быть, и раньше. Подумайте, Иван Петрович. Надо как-то спасать ваших подопечных. Да и не только их. Есть у вас связи, может быть, с бывшими местными властями, которые в подполье остались, с партизанами, если они есть…
– Откуда, фрау Сэтерлэнд?! – Пирогов безнадежно махнул рукой. – Кто тут остался?! Все бежали в панике, на последний поезд в городе такая давка была, что аж на поручнях висели, лишь бы уехать. И партийные функционеры, и всякая иная власть советская – все эвакуировались. Кому мы тут нужны-то? Силища такая перла. Перетрусили. Никому народ не нужен, свои шкуры спасали.
– Понятно. – Маренн вздохнула.
– На вас вся надежда, фрау Сэтерлэнд, – Пирогов взял ее руку, сжал ей даже казалось, она слышала, как колотится его сердце. – Спасите людей, фрау Сэтерлэнд. Нам-то что, старикам, мне да Миколе, мы свое отжили, всякого навидались детей жалко. Юру. Девушку эту Варю. Да и в деревне детишек немало осталось, и все с мамками, отцов-то позабирали. Кого сейчас на фронт, а кого еще НКВД раскулачило и в могилы уложило. Я прошу, фрау Сэтерлэнд. Я вижу, вы одна человек среди них…
– Ну, не одна. – Маренн смутилась. – Вы видели моего сына. И вот танкисты в деревне разрешили сельчанам погибших большевиков захоронить. Я подумаю, что можно сделать, – пообещала она. – Точнее, даже сделаю все, что смогу. Но вы будьте готовы действовать очень быстро. И предупредите всех, кого это касается, – попросила она.
– Фрау Сэтерлэнд.
На дорожке, ведущей от дома, появилась медсестра Беккер.
– Вам звонят из Берлина, – сообщила она и, запнувшись, добавила: – Муж… сказали.
– Сейчас иду. Извините, Иван Петрович.
«Это вовремя». Маренн быстро вернулась в кабинет, подошла к столу. Взяла телефонную трубку.
– Отто.
– Да, я, – услышала она знакомый голос Скорцени. – А где ты прохлаждаешься по ночам? Я звонил, мне сказали, ты уехала из госпиталя.
– Пришлось
