слова пророчества! – взмолился Андрон, крестясь обеими руками. – Пролей из чистых уст своих сказанья несказанные!
– Плохо мне, пить дайте, – прошептала с несчастным видом Евдокия. – Дышать мне нечем, дайте пить!
Кто-то подал ей бокал, и она с жадностью выпила до дна похожий на чай напиток.
– У-ух, – прошептала девушка и попыталась выйти из комнаты. Но стоявшие вокруг хлысты не позволили ей сделать и шага.
– Вещай слова пророчества, богородица! – просили они. – Пролей из чистых уст своих сказания несказанные!
И вдруг глаза Евдокии засияли диким, исступлённым блеском. Она закричала нечеловеческим голосом, затряслась всем телом и, исступлённо озираясь по сторонам, всхлипывая от душивших её рыданий, повалилась на пол.
Хлысты замерли, вскочили с колен на ноги, и…
– Накатил! Накатил! Станет в слове ходить! Пойдёт, – пошёл восторженный голос по горнице.
Хлысты запрыгали на месте, выкрикивая:
– Ой, эва, ой, эва! Накатил, накатил! Ай, дух! Ай, дух! Эка радость, эка милость, эка благодать, стала духом обладать!
Евдокия корчилась, лёжа на полу, в страшных судорогах. Из груди вырывались болезненные, жалобные стоны. Но никого из хлыстов не встревожил её неожиданный припадок. Все были рады ему. С набожным восторгом они выкрикивали:
– Накатило! Духом завладела! В молчании он открывается!
– Экая сила в ней вдруг проявилась!
– Великая благодать!
– Велик в ней дух!
Лишившуюся сознания Евдокию унесли за печь, а в горнице начались радения.
В то время, пока сектанты распевали голоссалии, Андрон и Агафья склонились над кроватью, на которой тяжело дышала и металась в бреду Евдокия.
– Ты что с ней сотворила, змея? – процедил сквозь зубы старец, покосившись на богородицу. – Ты что, отравила её, стерва?
– Как ты велел, так я и сделала, – огрызнулась Агафья. – Дала ей напитка испить, разума лишающего. Ничего, маленько её поломает, покорёжит – и в себя придёт.
– А если не придёт? – засомневался Андрон. – Эка как её корёжит, глядеть страшно.
– Ничего, скоро пройдёт, – хмыкнула Агафья. – Зато все поверили, что она в дух вошла и благодать накатила на эту овечку безмозглую.
– Головой за неё ответишь, вот что я тебе скажу, – пригрозил Андрон, не доверяя отговоркам женщины. – Живая она мне нужна и здоровая.
– А для какого ляду она тебе эдакая понадобилась? – скользнув взглядом по Евдокии, буркнула богородица. – То умертвить стремился, даже живою в землю закопал, а что сейчас с тобой сталось? Или запал на неё, Андроша?
– Запал, не запал, сам понять не могу, – огрызнулся Андрон. – Раз так случилось, что живая осталась Евдоха, знать, пусть и дальше здравствует. Но теперь она всегда при мне состоять будет, ясно? Из России уходить будем, с собой её возьмём.
