хочу, чтобы вы взглянули еще и на жеребца.
Он провел меня в соседний денник и показал на крупного гнедого, у которого на передней ноге были видны явные следы нарыва.
– Мистер Фарнон полгода назад поставил ему вытяжной пластырь. С тех пор он тут так и отдыхает. А теперь вроде бы совсем на поправку пошел. Как, по-вашему, можно его выпускать?
Я подошел и провел пальцами по всей длине сгибательных сухожилий, проверяя, нет ли утолщений, но ничего не обнаружил. Тогда я приподнял копыто и при дальнейшем исследовании нашел болезненный участок на поверхности сгибателя. Я выпрямился.
– Кое-что еще осталось, – сказал я. – Мне кажется, разумнее будет подержать его тут подольше.
– Я с вами не согласен, – отрезал Бимиш и повернулся к конюху. – Выпусти его, Гарри.
Я поглядел на тренера. Он что, нарочно надо мной издевается? Старается кольнуть побольнее, показать, что я не вызываю у него доверия? Во всяком случае, я еле сдерживался и надеялся только, что мои горящие щеки не слишком заметны.
– Ну и последнее, – сказал Бимиш. – Один из жеребцов что-то покашливает. Так взгляните и на него.
Через узкий проход мы вышли во двор поменьше; Гарри открыл денник и взял жеребца за недоуздок. Я пошел следом, доставая термометр. При моем приближении жеребец прижал уши, фыркнул и затанцевал. Я заколебался, но потом кивнул конюху.
– Пожалуйста, поднимите ему переднюю ногу, пока я измерю температуру, – сказал я.
Конюх нагнулся и взял было ногу, но тут вмешался Бимиш:
– Брось, Гарри, это ни к чему. Он же тихий, как ягненок.
Я помедлил, чувствуя, что тревожился не напрасно, но со мной тут не считались. Пожав плечами, я приподнял хвост и ввел термометр в прямую кишку.
Оба задних копыта ударили меня почти одновременно, но, вылетая спиной в открытую дверь, я (отлично это помню) успел подумать, что удар в грудь на какой-то миг опередил удар в живот. Впрочем, мысли мои тут же затуманились, так как нижнее копыто угодило точно в солнечное сплетение.
Растянувшись на цементном покрытии двора, я охал и хрипел, тщетно стараясь глотнуть воздух. Секунду я уже не сомневался, что сейчас умру, но наконец сделал стонущий вдох, с трудом приподнялся и сел. В открытую дверь денника я увидел, что Гарри буквально повис на морде жеребца и смотрит на меня испуганными глазами. Мистер Бимиш, однако, оставил без внимания мою плачевную судьбу и заботливо осматривал задние ноги жеребца – сначала одну, потом другую. Без сомнения, он опасался, что копыта пострадали от соприкосновения с моими недопустимо твердыми ребрами.
Я медленно поднялся на ноги и несколько раз глубоко вдохнул. Голова у меня шла кругом, но в остальном я как будто отделался благополучно. И вероятно, какой-то инстинкт заставил меня не выпустить термометра – хрупкая трубочка все еще была зажата в моих пальцах.
В денник я вернулся, не испытывая ничего, кроме холодного бешенства.
– Поднимите ему ногу, как вам было сказано, черт вас дери! – закричал я на беднягу Гарри.
