в закуток.
– Хэрриот… эти швы. Не нравится мне их вид.
– Почему? – сказал я. – Это просто предосторожность. Можете сами снять их через два-три дня.
– Прекрасно! Но они не оставят раны? Лучше бы их смазать чем-нибудь.
Я чуть не подавился. Ну вот опять! Для полного счастья ему не хватало только пропамидина.
– Да, старина, надо наложить немножко этого прип… пром… Тысяча дьяволов! Ну никак… – Он откинул голову и испустил громовой зов: – Чарли!
Чарли появился в дверях и прикоснулся к шляпе.
– Доброе утро, милорд.
– Доброе утро, Чарли. Приглядите, чтобы свинью помазали этим замечательным кремом. Как, черт побери, он называется?
Чарли сглотнул и расправил плечи.
– Пропопамид, милорд.
В полном восторге маленький пэр вскинул руки.
– Ну конечно же! Пропопамид! Просто не знаю, запомню ли я когда-нибудь это чертово название! – Он с восхищением посмотрел на своего старшего работника. – Чарли, а вы вот так сразу… Просто не понимаю, как это у вас получается.
Чарли слегка поклонился в знак благодарности.
Лорд Халтон обернулся ко мне.
– У вас ведь найдется для нас немного пропопамида, Хэрриот?
– Конечно, – ответил я. – По-моему, у меня есть тюбик-другой в машине.
Восседая на ведре в смешанном благоухании свиньи, отрубей и кофе, я почти физически ощущал накатывающиеся на меня волны ублаготворенности. Его сиятельство был явно на седьмом небе от всего, что произошло, Чарли улыбался той улыбкой превосходства, которая всегда появлялась на его губах, после того как он демонстрировал свое умение выговаривать заветное слово, ну а я все больше погружался в бездумную эйфорию.
С моего насеста мне была видна внутренность закутка, и зрелище было очень приятное. На время операции поросят посадили в большой ящик, но теперь они вернулись к матери и лежали бок о бок длинным розовым рядком, припав ротишками к соскам. Свинья, видимо, отпустила молоко: не было отчаянной возни, чтобы занять положение поудобнее, – ничего, кроме блаженной сосредоточенности.
Свинья была очень породистая, и, вместо того чтобы лежать сейчас на колоде мясника, она кормила свое потомство. Словно прочитав мои мысли, она удовлетворенно захрюкала, и во мне поднялось то чувство свершения и честной гордости, которое дарит даже маленькая победа, придавая смысл нашей жизни на земле.
Ну и еще кое-что. Меня вдруг осенила совсем новая мысль, щекоча мое самолюбие, как пузырьки шампанского. Кто еще в эту минуту из конца в конец Англии ест завтрак, собственноручно приготовленный и поданный ему маркизом?
И кто из нас коновал?
Я боюсь стоматологов.
Но еще больше я боюсь незнакомых стоматологов, поэтому, перед тем как отправиться служить в ВВС, я убедился, что с зубами у меня все в порядке. Все говорили
