сказать г-ну прокурору одно: он заявил, что эта идея – заблуждение. Но я не могу разъяснить ее, потому что я не могу ее определить по недостатку образования.
Подсудимая Гельфман: В защиту себя я ничего не желаю говорить. Но я хочу исправить некоторые указания защитника, в которых он высказал как будто бы мои слова. Он действительно рассказал мою прошлую жизнь, объяснил, почему я была арестована, сколько лет просидела. Это верно. Но он сказал, что после ареста я была сослана в Старую Руссу и только вследствие преследования полиции я должна была оставить Старую Руссу и примкнуть к партии «Народная воля». Я только рассказала ему о своей прошлой жизни, о прошлом аресте, что действительно я была арестована в 1875 году за то, что на моей квартире были получены письма, что у меня, по показанию хозяйки, собирались молодые люди. Вот те улики, которые существовали против меня в 1875 году. Я была арестована и просидела до 1879 года, была сослана в Старую Руссу. Он меня спрашивал, почему я после тюремного заключения поспешила в Петербург. Я ему говорила, что, когда я была освобождена от тюремного заключения и когда меня привезли в Старую Руссу, я несколько времени пробовала жить; после четырехлетнего заключения я хотела несколько осмотреться, но никакой возможности не было жить. Через три месяца после освобождения я уехала и приехала в Петербург, но не потому, что полиция преследовала, а потому что, когда меня освободили, я задалась целью служить тому делу, которому служила.
Подсудимый Кибальчич: О своем фактическом отношении к событию 1 марта я говорил уже раньше. Теперь, пользуясь правом слова, мне предоставленным, я скажу о своем нравственном отношении, о том логическом пути, по которому я пришел к известным выводам. Я, в числе других социалистов, признаю право каждого на жизнь, свободу, благосостояние и развитие всех нравственных и умственных сил человеческой природы. С этой точки зрения лишение жизни человека – и не с этой только, но и вообще с человеческой точки зрения – является вещью ужасной. Г-н прокурор в своей речи, блестящей и красивой, заявил сомнение на мое возражение, высказанное раньше, что для меня лично и для партии вообще желательно прекращение террористической деятельности и направление силы партии исключительно на деятельность другую; он выставил, в частности, меня и вообще партию лицами, проповедующими террор для террора, выставил лицами, предпочитающими насильственные действия мирным средствам только потому, что они насильственные. Какая это странная, невероятная любовь к насилию и крови! Мое личное желание и желание других лиц, как мне известно, мирное решение вопроса.
Первоприсутствующий: Я приглашаю вас касаться только вашей защиты.
Кибальчич: Г-н прокурор говорил, что весьма важно выяснение нравственной личности подсудимого. Я полагаю, что то, что я говорю, относится к характеристике моей нравственной и умственной личности, если я заявляю свое мнение об известных существенных вопросах, которые теперь волнуют всю Россию и обращают на себя внимание. Я внимательно следил за речью г-на прокурора,
