а мы ответим террором против его закона! Ты мне одно ответь: перед народом значит он не ответственен? Ну?! – и Иван Фёдорович зло посмотрел на своего брата. Тот молчал и умоляюще глядел на него широко раскрыв глаза. – Молчишь?! Это тоже ответ! А мы если хочешь знать, хотим учредительное собрание создать…, конституцию принять, а он ничего не даст принять, а потому он достоин смерти.
Он же отменил крепостное право и еще может чего сделает, – снова обрел дар речи Алексей Федорович. – Нужно только время. Пожалуйста, Иван, пойми же наконец подлинная свобода народа не возможна без Христа, получиться только анархия и тогда сам народ попросит палку и кнут. Без царя никак нельзя народу нужно живое воплощение Христа на земле.
Ничего подобного, просто народу нужна другая идея и мы ее дадим. Царствие Небесное заменим коммунизмом – идея всеобщего братства, все во имя большинства. Мы, законы примем и все на основании собственной ответственности перед каждым и невозможность уйти от закона нашего…
Божьего закона, Иван!!! – прервал Алексей Фёдорович.
Будут соблюдать порядок, – докончил Иван Фёдорович.
Еще раз прошу тебя Иван отрекись от них, пусть они это делают, а не ты тем душу свою сбережешь для вечной жизни.
«А я же тебе сказал: в вечную жизнь не верую и тот путь, который я избрал не оставлю и точка», – сказал Иван и достал из пальто жестяную бутылку и отхлебнул.
Иван, вон висит чудотворная икона Казанской Божьей Матери, подойди к ней поцелуй и глубоко покайся за свои мысли, поступки, слова – она простит и все наладится, ведь то, что ты говоришь страшно!!!
Культ вождя, страх перед государственной властью, преклонение перед земными кумирами всегда были типичными и останутся таковыми для слабого человека. Половина Петербурга во Христа не верует, а царя боятся.
БЛОГОСЛОВИ ВЛАДЫКО – прозвучало из алтаря и началась литургия.
Тише, тише вы…– послышались голоса.
Ну вот и все пора прощаться, встреч со мной больше не ищи, я по-прежнему, как и тринадцать лет назад люблю тебя, помнишь наш с тобой разговор в трактире перед смертью отца?
Помню.
Так вот с тех пор ничего во мне не изменилось, а наоборот получило свое развитие. Не надо мне счастья, построенного на слезинке замученного одного ребенка! Понимаешь!!!
Как же так… Иван?! А на смерти Отца народа русского – помазанника Божьего надо?!
Надо!!! Ибо приговорен этим же народом русским. А народ, Алексей не что иное – глас Божий!!! Если хочешь… Все говорить больше с тобой не могу…, прощай Алешка, – сказал Иван и крепко обнял Алексея и пошел на выход.
Иван, я тоже люблю тебя, и не остановлюсь, – сказал Алексей, но Иван не повернулся и вышел на улицу.
А на площади перед Казанским Собором с Финского залива задул ветер и снег буквально валил с неба. Иван Федорович снова прошел между скульптур Барклая и Кутузова к Невскому проспекту, залез в первую же свободную повозку и крикнул извозчику:
