подвенечные платья, торты, цветочные композиции, и она говорила мне, какую роскошную свадьбу они с отцом хотят для меня устроить. Но когда я забеременела, вскоре после своего семнадцатилетия, они больше не пожелали меня знать. И «роскошная свадьба» обернулась поспешной пятнадцатиминутной церемонией в местном загсе. В качестве гостей на ней присутствовали только близкие Адама да наши лучшие друзья – Джесс и Нельсон.
Тогда я уверяла себя, что это не важно – то, что у меня не какая-то шикарная многолюдная свадьба. Но для меня это имело значение, хоть я и ненавидела себя за то, что так из-за этого переживаю. Через несколько лет мать одного из детей, ходивших с Джошем в детский сад, пригласила нас на свое тридцатилетие, и это меня потрясло. Нам с Адамом тогда было всего двадцать с небольшим, и денег у нас кот наплакал, так что этот праздник показался нам чем-то из другого мира. Переполненная восторженным трепетом, я дала себе слово: наступит время, когда я мощно отмечу свой день рождения. Хотя бы один из дней рождения.
Когда я носила Марни и почти не спала из-за бесконечной тошноты, я частенько выходила ночью на нашу крохотную кухоньку, прислонялась к разделочному столику и прикидывала на обороте какого-нибудь счета, сколько мне надо откладывать каждый месяц, чтобы устроить праздник, как у Крисси. Я давным-давно решила, что отмечу так свое сорокалетие, потому что оно как раз выпадало на субботу. Тогда я и представить себя не могла сорокалетней, вообще не могла вообразить, что доживу до этого. Но вот вам пожалуйста, дожила.
Я поворачиваю голову к окну: мое внимание привлек порыв ветра, сдувающий с яблони последние лепестки. Сорок лет. Как мне вообще может быть сорок? Мой тридцатилетний юбилей прошел скомканно – мне приходилось заниматься двумя маленькими детьми, и я почти не отдавала себе отчета, что достигла такой вехи в жизни. На сей раз круглая дата действует на меня сильнее, может, потому, что я сейчас на иной стадии жизни по сравнению с большинством друзей и подруг. Их дети еще не вылетели из гнезда, а моим Джошу и Марни уже двадцать два и девятнадцать, и они начали жить самостоятельно. Поэтому я чувствую себя как-то старше своих лет. Слава богу, у меня есть Джесс: ее Клео того же возраста, что и Марни, и мы, две подруги, имели возможность вместе переживать их подростковые годы.
Я слышу скрип задней двери, а потом – мягкие шаги Адама, пересекающего террасу. Я его знаю как облупленного и отлично представляю, какую он скорчит гримасу, когда увидит, что шатер поставили почти вплотную к его ненаглядному сараю. А ведь он совершенно идеально ведет себя в смысле подготовки к празднику, и мне становится особенно стыдно, когда я вспоминаю, что целых полтора месяца скрываю от него одну тайну. Снова накатывает чувство вины, и я поворачиваюсь и прячу голову в подушку, пытаясь его заглушить. Но оно никак не проходит.
Мне нужно на что-то отвлечься, и рука сама тянется к телефону. Экран показывает всего-навсего 8:17, но кое-какие поздравления с днем рождения уже поступили.
