ли, вполне готов увидеть Марни, ибо она рождена в законном браке. И я снова не поехала.
Но и потом я все-таки пыталась поддерживать с ними хоть какую-то связь – посылала открытки на дни рождения и на Рождество (хотя от них никогда ничего такого не получала), приглашала на каждый наш семейный праздник. Они никогда не откликались на приглашение, не говоря уж о том, чтобы приехать. Вряд ли сегодняшний вечер станет исключением.
– Ничего они не объявятся, – мрачно говорю я Адаму. – И вообще это уже не важно. Мне сорок лет. Пора выбросить это из головы.
Адам поворачивает голову к окну:
– Видала, какая погода?
Он знает, что мне нужно срочно сменить тему беседы.
– Да, просто не верится. – Я откидываюсь на подушки, и меня начинает грызть тревога иного рода. – Я вот думаю – может, я переборщила с платьем?
– В каком смысле? – не понял он.
– Оно длинное, до полу. И кремового цвета.
– А что тут такого?
– Слишком уж похоже на подвенечное. Ну, так может показаться.
– У него что – много всяких там рюшечек и оборочек? – осведомляется он.
– Нет.
– А вуаль ты собираешься в нему надеть?
– Нет! – отвечаю я с хохотом.
– В таком случае, – провозглашает он, поднимая руку и притягивая меня к себе, чтобы я угнездилась под ней, – это всего лишь кремовое платье, которое оказалось необычно длинным.
Я поднимаю на него взгляд:
– Как это ты всегда ухитряешься сделать так, чтобы я лучше к себе относилась?
– Просто компенсация за все те годы, когда я этого не делал, – объясняет он довольно небрежно.
Я нахожу его кисть, сплетаю с ним пальцы.
– Не надо, – говорю я. – Ты же честно на мне женился, не бросил меня с ребенком.
– Ну да. Зато первые два года я почти все время торчал в Бристоле с Нельсоном, вместо того чтобы быть с тобой. И с Джошем.
– А потом появилась Марни, и у тебя появилась причина чаще бывать дома.
Он выпускает мою руку. Я знаю это его выражение лица, замкнутое, закрытое. Мне хочется взять свои слова обратно. Он уже двадцать лет пытается как-то загладить свою вину за эти наши первые дни. И передо мной, и перед Джошем. Но он до сих пор чувствует вину.
– Я от нее получила очень милое сообщение, – говорю я, зная, что разговоры о Марни всегда улучшают ему настроение. – Пишет, что, возможно, ей сегодня не удастся позвонить. Хочет спокойно, не отвлекаясь, подготовиться к экзамену. На выходные отключается от сети, будет где-то, где даже нет вайфая.
– Как это мы умудрились вырастить такое благоразумное дитя? – шутливо спрашивает он. Да, он снова настроен добродушно.
– Понятия не имею.
Я слабо улыбаюсь ему. Он явно думает, что я просто переживаю из-за вечеринки, поэтому целует меня и говорит:
