логика, ни аналитика, ни диалектика, ни чистое воззрение, ни фундаментальная физика. Ничто не в силах приблизить нас к «вещи в себе», как ничто не может приблизить нас к истине в последней инстанции. Мы никогда не коснёмся её, где бы ни искали, снаружи ли, смотря в отражение десницы, или внутри себя, смотря в саму десницу мира.
Если чертить параллели и переносить это архаическое положение на нашу психофизику, то становиться очевидным, что вся наша мораль и следующая за ней психология, имеют своей основой тот же принцип отделения сути, от явления. Ведь мы считаем наши поступки чем-то отдельным от нашей сущности, что мы тем самым способны контролировать наше поведение, что наше, ни от кого не зависимое внутреннее «Я», решает, как поступить в той или иной ситуации. Кто-то сидит в нас, кто-то совершенно самостоятельный, независимый от причин и мотивов, – «Великий карлик», тот, кто даже может по своему усмотрению реагировать на мотивы, не зависимо от силы мотива, произвольно, как ему вздумается? Некая сущность, которая решает и действует вопреки всем законам природы, существующим вокруг неё и в ней самой. Которая даже может нарушить «закон причинности», прервать цепь последовательности каузальных связей собственного душевного агрегатива. Эдакая совершенно самодостаточная абсолютная самосущность, обладающая полной свободой. В этом заключено как всё теологическое, так и всё мистическое. Ибо здесь чувствуется дыхание бога!
Я полагаю, что истоки всякой религии, её сакральные первопричины кроются именно здесь. Не в непонимании внешних явлений древними, но именно в самоощущении собственного произвольного «Я». Теологическая сторона нашего сознания, зарождалась из чувства, что в нас сидит нечто божественно-абсолютное в своей свободе, нечто абсолютно независимое и абстрагировано-самостоятельное. Что проявления нашей воли могут ни на чём не основываться, действовать сами из себя. Эдакая – автономность в Абсолюте. Это собственное внутреннее мироощущение постепенно укоренилось в нас, и мы естественным образом начали проецировать его на всё, что нас окружает, – все, что подвластно нашему разумению. И «вещь в себе», которую мы хотим найти в каждом объекте феноменального мира, нечто отдельное от проявлений этой вещи, некое – абсолютно само, – Бог, сидящий в каждой вещи, и решающий по своему усмотрению, как ей, этой вещи проявляться.
В силу строения нашего разума, в силу его генетической организации, ему очень этого бы хотелось. В самых укромных своих глубинах, нам хочется думать, что мы абсолютно свободны в собственных действиях. И мы получаем эту иллюзию, удовлетворяясь ей. И эта главная иллюзия нашего сознания, проецируется на весь окружающий нас мир. В поиске «вещи в себе», мы жаждем той же, но лишь спроецированной вовне иллюзии, что находим в себе. И всё лишь для того, чтобы найти подтверждение нашей уверенности в том, что в нас, в глубине нашего сердца, существует произвольное в своей сути зерно, самостоятельная
