динамики и скорости движения, к примеру, в камне, то становится более-менее ясно, почему они создают впечатление твёрдости и определённой субстанциональности.
Ведь «ганглии нашего воззрения и разумения» моделирующие и воспринимающие реально происходящие движения, те, что находятся в поле восприятия нами динамики и последовательности изменений, условно говоря, в секундно-метровом диапазоне, отличаются от «ганглий трансцендентальных» именно своей природой. То есть, когда мы видим непосредственно движение и изменение, и это изменение создаёт в нашем разуме иллюзию текущего в определённом порядке и с определённой скоростью, время, работают «ганглии непосредственного продуцирования и восприятия». Их масштабы просты, и обусловлены каузальными изменениями определяемого ими момента. Но когда мы не видим этого момента, когда эти изменения и трансформации находятся за пределами возможностей наших перспектив, возникает иллюзия инертности, без движимости, в одном векторе перспективной обзорности, и пропадает всякое достоверное бытие, в другом векторе.
То есть фактически, мы делим реальность пространства и времени в соответствии с формой и скоростью динамики нашего внутреннего движения. То, что движется за пределами нашего непосредственного восприятия, то, что не идентифицируется нами как движение, мы называем – инертный материальный мир пространства. Ведь он кажется нам фундаментально-недвижимым. То, что движется в рамках непосредственного восприятия, и раскладывается нами на категории, а благодаря памяти прошлого и будущего создаёт в нас чувство времени, мы относим к непосредственной реальности бытия. Кстати сказать, время в нашем разуме возникает и отмежевывается от пространства тогда, когда возникает непосредственное ощущаемое нами движение, воспринимаемое как последовательное изменение, условно говоря, на глазах. Течения времени не существовало бы, если бы всё существующее во вне, было бы за рамками восприятия нами каузальных изменений природы. Это только нам кажется, что мы воспринимаем время непосредственно изнутри себя, что мы способны ощущать некое движение самого времени, как какой-то субстанции, все повелевающей и все определяющей. Но время, на самом деле фикция, – иллюзия бытия, не существующая сама по себе субстанционально, как только лишь метафорически, – лишь как продукт отношения. Оно – есть апперцепция разума. И существуй оно само по себе в мире, оно бы тем самым определило бы законченность этого мира. Как определила бы законченность мира и существующая фундаментальная материальность, – нечто окончательно сущее в пространстве, окажись такая в нём.
Время, есть продукт соотношения и сравнивания нашим разумом движений внешних, с движением нашей крови, и нашего общего внутреннего метаболизма, включающего и скорости, и формы движения самого разумения, его «стрел-мыслей», и «воззрений-рек». И поэтому время не является чем-то субстанциональным. Но субстанционально ли само вещество?
