машине и вовремя сдал в лабораторию. Чем это хуже? Теперь о том, откуда взялась эта зараза. Кто бы и что ни говорил, но я уверен, что Хахарнов тайком завёз сюда непривитых овец. Да, может быть, уже и клинически больных! Вы этого не допускаете?
– Ну-у-у… допускаю… – осторожно согласился Белых, покосившись в сторону Хрупкого. – Андрей Васильевич, а акты по прививкам и описи у тебя дома?
– А где же им быть? Специального помещения ветучастка у меня нет… Сейчас принесу.
Спокойным шагом Березинцев отправился в дом, чтобы взять нужные бумаги.
– Чего они там орут? – едва он вошёл, с тревогой в голосе спросила Ольга.
– Да орёт один Свербилов. – Андрей поморщился. – Редкостное хамло. Белых-то, он, ничего, вменяемый. Он хоть пытается разобраться. А этот боров долбаный может только орать, как ишак на случке.
Взяв из шкафа папку с бумагами, Березинцев вышел к визитёрам. Всё также, игнорируя Хрупкого, он развязал тесёмки папки и, раскрыв на капоте уазика это «досье», нашёл акты прививок за март.
– Вот, смотрите, акт прививок сельской овцы. Вот подворные описи. Вот в списке подворье Хахарновых. Привито десять голов мелкого рогатого скота. Вот акт июньских допрививок молодняка. У Хахарнова допривито восемь ягнят, – перелистывая схваченные толстой скрепкой бумаги, неспешно пояснял Березинцев.
Он почти физически ощущал поток жёлчного раздражения и острой неприязни, исходящий от Геринга. Подойдя к машине и, вглядываясь в бумаги, начальник райветстанции старательно выискивал в них огрехи и ошибки. Да, трижды прав был старейший сотрудник ветстанции Василий Васильевич Фоменко, который, принимая месячные и квартальные отчёты, журил тех, кто допускал ляпы с подсчётом обработанного поголовья: «Молодые люди! Будьте внимательнее с цифрами – мы работаем на прокурора!..» Вот и настал тот момент, когда каждая закорючка и запятая вдруг начала приобретать, прямо-таки, судьбоносное значение. Белых тоже изучающе вглядывался в бумаги, чему-то молча кивая.
– Да, прививки выполнены в полном объёме, – негромко констатировал он. – Тем не менее, сибирка вылезла… Там это и по состоянию внутренних органов было видно, и в микроскоп я только взглянул, как сразу же обнаружил сибиреязвенные «цепочки»…
Его перебил Свербилов, ткнув в акты толстым, волосатым пальцем:
– Что ж у тебя и акты, и описи, такие мятые, грязные? Даже глядеть на них противно! Вот, даже по этим бумагам можно судить о качестве твоей работы. У хорошего ветспециалиста порядок везде и во всём. Это лишнее подтверждение того, что работу ты выполняешь тяп-ляп, абы как, да как-нибудь. Бардак в бумагах – бардак в работе!
– Вообще-то, – с долей сарказма парировал Березинцев, – помнится, Пётр Викторович Корнилец, наоборот, не доверял актам и описям, состряпанным в кабинете, гладеньким и чистеньким. Потому, что когда бегаешь по сараям, не до каллиграфии!
Он специально упомянул прежнего начальника
