боль и жжение растворились в ледяных пальцах аэрозоля. Жак, придерживая начало бинта тремя пальцами, словно хотел взять щепотку соли, аккуратно, но туго обмотал шею спутника.
– Спасибо, – хотел кивнуть Кирилл, но помешала повязка.
– Меньше башкой верти, – посоветовал Жак, – повезло, что ни вену, ни артерию не задело.
Громов поднялся на ноги и зашагал дальше. Сзади топал француз.
– Уверен, что сейчас идет срочная изоляция всех станций в городе.
– Никого не впускают, выпускают только с документами и после допроса, – согласился Жак.
– Значит, идти наверх нет смысла.
– А куда еще? – тупо спросил француз.
Громов развел руками.
– Ждать, пока ветку снова не запустят, пока внимание жандармов не ослабнет.
– Неделю тут что ли сидеть? – сдвинув брови, с вызовом спросил Жак.
– Хочешь, пошли, прорвемся с боем, – не выдержал звездолетчик, – ты первый, я прикрываю.
Громов увеличил темп, чтобы не продолжать дурацкий разговор. «Критиканство еще никому не помогало. Лучше б предложил что-нибудь, – подумал Громов. – Его все-таки планета. Как будто я специально все затеял, чтобы осуществить тайную мечту – пожить недельку в метро».
Первое ответвление встретилось почти через километр от станции. Кирилл едва не прошел мимо. Остановился, когда почувствовал на щеке легкий ветерок.
– По крайней мере, есть, где спрятаться, – освещая метровый проход, сказал Громов.
Потолок сомкнулся над головой где-то на уровне поднятой руки. Стены едва не задевали плечи. Несмотря на это, воздух стал свежее.
Кирилл вспомнил свою тесную каюту на корабле и затосковал. Сейчас бы они уже подлетали к Spes. Как там капитан? Что скажет отцу? А что скажет отец матери? Бедные-бедные предки. Они-то знают, что Тайла – хуже коллапсара. Система Rex, как черная дыра, втягивает все неугодное ей. И уже никогда не выпускает. «Я нарушу этот закон социальной физики», – стиснув зубы, мысленно пообещал себе, родителям и друзьям Кирилл.
Бетон шуршал под ногами спутников. Громов чувствовал, что пол идет с небольшим подъемом. Сквозняк усилился, и Кирилл положил палец на спусковой крючок автомата. Звездолетчик понимал, что фонарь выдает его с потрохами, но оставаться в полной темноте было еще хуже.
Проход закончился, как и начался. В глухой стене, на уровне головы, было отверстие тридцать на тридцать сантиметров.
– Триста шагов, чтобы посмотреть на вентиляцию, – пробормотал Жак. – Шестьсот самых бесполезных шагов в моей жизни.
– Ты их еще не сделал, – отозвался Громов. – Отдохнем?
И, не дождавшись ответа, сбросил сумку на пол.
Жак достал из сумки бутылку воды и сел на корточки, опершись спиной об стенку. Кирилл сузил пучок фонаря до минимального и положил автомат стволом к стене. Робкий лучик, зажатый меж темных стен, позволял
