align="center">Чуть отставая от мелодии (на мелодию «Мекки-Мессер»)
на пожарке нынче пьянка,
веселится весь Тироль:
души пьяных наизнанку,
каждый сам себе король,
оркестранты до упаду
хлещут пиво и поют,
значит, так тому и надо —
всей компании «салют!»
в гетрах, в шортах – это ж праздник,
в шляпах горных егерей,
каждый – баловник-проказник
и друг с другом неразлей
«эй, подруга, наливай ка!»
от колбасок пыл и пар,
на пожарной таратайке
с милкой тешится гусар
Муллер из Аоста Вале
строго, с мускатной нотой,
и чтоб пот на холодном стекле,
где-нибудь над Аостой,
в утренней зыбкой мгле,
вино пьется на слух,
под звон тонких бокалов,
лучше всего – двух,
главное – чтоб не мало,
тут же – глоток капуччино:
жизнь удалась на славу,
артишок подойдет по чину
и лучок на шпажонке по праву,
я сочиняю стих
вином, входящим в глотку,
ветер ещё не стих
в мозгах от вчерашней водки,
ровно текут мечты
проснуться когда-нибудь трезвым,
сегодня с судьбою на ты,
поскольку познанья древо
тебе теперь не указ,
и лучше питаться фигой,
висящей в метре как раз
от винопитного мига,
муллер прозрачен и сух,
словно слова пророка,
в нем – необъятный дух,
спокойный и чистый без срока,
утро уходит в тень,
плавится жар над дорогой:
так проходит мой день,
которых осталось немного…
Ночная гроза
со Средиземного
черною тучею
в молниях, громах,
судьбой неминучею,
я на пороге,
блаженно-расслабленный,
не выпускаю
стакан охлажденного,
если от вспышки
сгорю – то-то радости,
что не в мучениях,
быстро и весело,
только б глоток
перед этим увесистей,
счастье, вот счастье —
гроза среди полночи!
хлещут по травам,
по мне водопадами
струи прохладные;
бутылку последнюю
я допиваю в слезах,
с благодарностью
Богу, пославшему
это забвение
Пивная коммунистическая ностальгия
мы надрывали пузыри
бесхозным «колосом ячменным»,
а вот теперь – лишь козырни! —
сосём баварское отменно
за что страдали, мужики?!
кровь проливали старики?!
и жёны костерили нас
из-под Жванецкого «Авас»?!
сначала – рачья шелуха,
а с нею – воблы чешуя,
потом –
