много видел, но уже слишком старый, чтобы жить. Его век подходит к концу. Пожалуй, и не только его, в этом старом квартале всё кричит о прошлом и терпеливо ожидает своего конца. Разве ты не слышишь, как об этом уныло скрипят рассохшиеся ставни? – слукавил дон Пабло, не желая рассказывать о том, что видит на самом деле. Призраки утром появились вновь в тени того самого дома и отчего-то задержались дольше обычного.
– Слышу, дядя. Я… я очень люблю вас, – впервые непроизвольно произнесла девушка. Слова сами собой сорвались с губ и защемили сердце предчувствием неизбежной скорой разлуки…
В интимный разговор двух близких душ неожиданно и беспардонно вмешалась донья Сеселла. Она попыталась втиснуться в дверной проём, отделявший балкон от кухни, отчетливо понимая, что для троих взрослых людей места тут недостаточно. Переносить чужой диалог молча и не вмешиваясь было намного выше её сил:
– Детка, отчего же ты так и не рассказала нам, почему вчера пришла домой так поздно? – любопытно прищурив правый глаз, ехидно спросила тётя.
– Простите, что потревожила. В «Ла Кайпиринью» вчера заглянули иностранцы. Азиаты. Думаю, корейцы или китайцы, мне не разобрать. Они до того набрались, что совсем не спешили уходить. Пить бедняги совсем не умеют. Вы же знаете, тётя, наш бар работает до последнего клиента, – краснея и запинаясь произнесла девушка.
– Tanto faz… Хотя, это весьма странно. Я ведь так и не смогла уснуть, после того как ты пришла. Ворочалась до самого рассвета. Posso confiar em voce?!1
– А как же иначе? Разве я могу вас обманывать после того, как вы были столь добры со мной и Эмилией, – нервно причёсывая волосы и машинально отводя взгляд, произнесла Камилла. Затем добавила весомый аргумент в подтверждение своих слов:
– Они пили дорогой виски и щедро раздавали чаевые. Вот деньги, – девушка быстро протянула скомканную стодолларовую купюру тётушке и попыталась покинуть тесный ринг неприятного разговора.
– Ты уверена, что я могу её взять? Эти деньги точно не грязные? Ты же знаешь, девочка, Господь жестоко покарает нас, если мы будем жить на деньги, что заработаны нечестным путём! – тётушкино лицо приобрело постный вид, а правая рука поспешила осенить крестом всю эту аллегорию божественной скорби.
– Уверяю вас, тётя, ничего греховного в этой купюре нет. Есть только мешок риса, мука, фрукты, немного конфет и лекарства для дона Пабло. К тому же спутниковое телевидение надо оплатить, у нас висит долг за несколько месяцев. – Камилла хорошо изучила все болевые точки старой доньи и не преминула этим воспользоваться.
Однако на этот раз Сеселла не отстала. Старушка проследовала за Камиллой в комнату и продолжила читать ей свои занудные проповеди.
– Дочка, послушай. Только внимательно! Не спорь со мной и не перебивай. Святая Дева не оставляет
Posso confiar em voce?! (порт.) – Могу ли я тебе доверять?!
