спрятались за нависшими морщинистыми веками и ввалились, отчего казались почти безжизненными.
Один год и семь проклятых месяцев дон Пабло страдал от невыносимой боли. Умирал медленно, отсчитывая дни до своей кончины. Редкая неизлечимая болезнь позвоночника стремительно прогрессировала, резкими ударами адреналина трепала слабое изношенное сердце, и с каждым новым днём ему становилось всё хуже. Мужчина оставил бессмысленную борьбу с недугом и перестал молиться об избавлении. Окончательно потерял веру в чудеса, как, впрочем, и в современные медицинские препараты. Смирился. Осознав, что конец близок, научился жить вопреки, принимая боль как нечто неизбежное, жадно цепляясь за момент как за истинно последний. При этом сохранил постоянство своих привычек и не отказался ни от одного из ежедневных ритуалов, педантично следуя стрелке на часах. Вот и сейчас за окном раннее утро; его время, бесценное богатство – лучшие минуты для того, чтобы созерцать начало дня стоя на своём ветхом балконе. Старик всем телом опёрся о ржавые перила и приосанился. Его силуэт был хорошо был виден всем без исключения прохожим, поэтому держался он по-прежнему важно. Молчаливый и задумчивый, он изредка сдержанно кивал в ответ на приветствия, но не проявлял при этом и тени эмоций. Ему нравилось наблюдать за тем, как в родном квартале начинается день, как привычно, буднично и суетно движется человеческая жизнь. Но особенно было приятно среди сотен прохожих встречать знакомые лица, важно кивать в ответ на приветствия и тайком заглядывать в окна соседних домов. Пабло, добрый и честный по своей природе, хорошо понимал, что любопытство в общем-то порок, но сознательно не хотел отказывать себе в удовольствии хоть изредка понаблюдать за чужой жизнью. Особенно если это утро в доме напротив, где жил седовласый лохматый итальянец – непризнанный гений, разгильдяй, пьяница и бабник. Маэстро жил этажом ниже, носил полосатый шёлковый халат и хранил на подоконнике пузатые кувшины с кисточками, мастихинами и карандашами. Вечерами крепко выпивал и частенько забывал закрывать на ночь ставни… В его просторной жилой студии всегда царил невообразимый беспорядок: вещи, холсты, хромой мольберт с очередным наброском и бесчисленные пустые винные бутылки… Однако среди всего этого хлама изредка попадалось что-то по-настоящему стоящее – обнажённые молодые натурщицы, которые порой задерживались в его постели до полудня. Вот и сегодня изящная женская ступня, трогательно выглядывая из-под одеяла, подарила старику улыбку, а вместе с ней короткое радостное мгновение жизни… Пабло посчастливилось любить однажды. Пусть и без взаимности, но любить. Именно это священное чувство поддерживало в его теле тлеющий уголек жизни до тех пор, пока он не найдет ответ.
Утро назначенного дня пришлось на воскресенье, и старик с досадой подумал, что умереть в святой день было бы неплохо, но до понедельника
