не принадлежишь. Безумное отчаянное одиночество. Думала порой, что любит он не её, а свою идею о любви. Было чувство, что отказалась от своего завтра. Перестала быть собой. Превратилась в серенькое приложение, живущее так как удобно ему.
Но в тот момент, когда смотрела на тест с двумя полосками, все переживания показались надуманными. «Ребёнок, у нас будет ребёнок», – ликовала, предвкушая как обрадует его этой новостью.
– Детка, это так не вовремя, – обдало холодом, – ты же знаешь, мне нужно время для развода. Ребёнок только все усложнит.
Как же глупо и пошло… Была уверена, что встретила любовь, о которой слагают легенды. А оказалась персонажем низкопробной мыльной оперы.
Слёзы так и не пришли. Никто не увидит как ей плохо. Спрятала в себе боль, затолкала поглубже.
«Девочка моя любимая. Я боролась за тебя четыре месяца. Любила. Ждала. А когда сдалась, у тебя уже билось сердце. Простишь ли меня за это? Прощу ли я себя?»
Совершеннолетие
Страх гнал всё дальше и дальше от злополучного места.
– Нельзя домой, – шумел воспалённый мозг.
И он петлял мимо старых заброшенных гаражей, уже едва дыша, но боясь остановиться.
Спазм согнул тело пополам.
– Избавься от ножа, – проснулся голос в его голове. Уже знакомый холодный голос. Опустил глаза. Он так и бежал всё это время, не выпуская из рук окровавленного ножа.
– Время. Сколько прошло? Двадцать минут? Полчаса? Три?
Оглянулся. Увидел переполненные мусорные баки. Выбросил нож не глядя.
– Здесь никто не найдет, – решил.
А найдут, с ним точно не свяжут. До дома неблизко, окраина поселка.
– Сними рубашку, – продолжил хладнокровный голос свои инструкции.
Рубашка, пропитанная свежей теплой, смешавшейся с потом кровью, прилипла к телу. Жаль выбрасывать. Другой такой нарядной у него нет. Да и как возвращаться домой раздетым. Что маме скажет?
– Нет, решил, – рубашку оставлю.
Домой медленно возвращался на вялых согнутых ногах. Сердце с бешеной колотьбы перешло на еле слышное биение. Родители уже спали и не слышали как он вернулся.
Снял окровавленную одежду. Спрятал в корзину с грязным бельём.
– Мама отстирает. Откуда кровь придумаю завтра. А пока спать-спать.
Спасение во сне. Пережить два дня до армии. И всё забудется как страшный сон. Проваливаясь в забытье, подумал о Мире.
– Как она там, добралась ли до дома? Позвоню как проснусь, – последняя мысль перед тем как расплылся в мутное пятно ковер на стене. Илья провалился в вязкую тревожную темноту.
На рассвете в дверь постучали. Полиция провела обыск. Рубашку с уже запёкшейся кровью нашли, изъяли. На Илью надели наручники. В дверях обернулся. Бледным пятном растеклось лицо мамы. Недоумение в глазах отца. Кивнул
