офицеров, насколько я помню, немецким владеют капитан Кубитт и лейтенант Берроуз, сэр. Только я не уверен, сэр, что они справятся с переводом. Разрешите напомнить, сэр, что согласно донесениям язык аборигенов только похож на немецкий. Однако я сейчас вызову их, сэр. – Ворд, повернувшись к Гастингсу, уже собирался отдать команду, как один из бойцов расчета «льюиса», приданного взводу лейтенанта Гастингса, вышел вперед:
– Господин полковник, сэр, разрешите обратиться!
– Обращайтесь, э… – Полковник посмотрел на солдата.
– Вольноопределяющийся Джон Томсен, господин полковник, сэр. Студент Оксфорда, с вашего разрешения, и племянник датского профессора филологии Томсена, сэр. Я изучал языки у профессора Толкиена[12], сэр. Знаю несколько немецких и романских языков, сэр.
– Тогда я могу быть уверенным, что вы сможете перевести его речь, вольноопределяющийся?
– Так точно, господин полковник, сэр! Постараюсь, сэр!
– Тогда выньте кляп изо рта пленного, капрал, – приказал сэр Гораций.
– Осмелюсь заметить, господин полковник, сэр, чтобы вы были как можно осторожнее. Эта гадина кусается, – сообщил капрал Браун, в очередной раз рассматривая перевязанную левую ладонь. – Да еще и плюется, как верблюд, своло… скотина… сэр.
– Все же освободите ему рот, – Бошамп сделал пару шагов назад. Быть оплеванным ему совершенно не хотелось. – Иначе, полагаю, нам так ничего и не удастся от него узнать.
В следующие полторы минуты и сам сэр Гораций, и весь Норфолкский пехотный полк, представленный в данном случае Сэндрингэмской ротой и частями батальона один дробь пять, а также несколькими прибившимися во время боя гентцами, саффолкцами и чеширцами из батальона два дробь четыре, могли бы узнать о себе много нового, интересного, причем, судя по интонации и экспрессивности речи, – явно нецензурного. Увы, понять речь старика никто не смог, кроме встрепенувшегося при первых же словах вольноопределяющегося Томсена.
– Ишь как заворачивает, старый, и, похоже, ни разу не повторился, – уважительно прошептал Финч, ввиду особенностей своей «профессии» привыкший к речам, где печатным было лишь каждое третье слово. – Узнать бы еще, что он говорит. Да и запомнить не помешало бы.
– Действительно, похоже на немецкий. Только какой-то архаичный и с вкраплениями чего-то похожего на французский, латынь и… кажется, какой-то из скандинавских языков, насколько я могу судить – шведский или датский, – задумчиво произнес полковник.
– Так точно, сэр, – ответил на замечания сэра Горация вольноопределяющийся Томсен, – не просто похож, а один из диалектов старонемецкого языка. Мне лично кажется, господин полковник, сэр, что пленный говорит на диалекте англосаксонского.
– Англосаксонского? – Изумление на лице полковника и офицеров сменилось недоверием.
– Вы
Автор знает, что профессором Джон Рональд Руэлл Толкиен стал в 1925 году, а в описываемое время ему было 22 года и он служил в Ланкаширском полку. Считайте этот разговор авторским произволом. Профессор Томсен – реальное лицо, а вот племянник – нет.
