дам… ее…
Она прижала младенца к плечу, и крошечная головка поникла. Тельце было холодным. Вокруг в ярости визжали и прыгали крысы.
– О боже! – услышала она себя.
Потом подняла голову к полоске неба и почувствовала, как лицо исказила злоба, переполнив ее так, что она закричала:
– Где же Ты?
Голос эхом отозвался по всей улице и потонул в веселой суете в двух кварталах отсюда.
«Милостивый Иисус опоздал, – подумала она. – Он опоздал, опоздал, опоздал на очень важное свидание, свидание, свидание!»
Она истерически хихикала и рыдала, пока из ее горла не вырвался звук, похожий на стон раненого животного.
Прошло много времени, прежде чем Сестра Жуть поняла, что должна двигаться дальше и что не может взять дитя с собой. Она заботливо укутала его в оранжевый свитер из своей сумки, а затем опустила на дно одного из помойных баков и, как могла, завалила сверху мусором. Большая серая крыса приблизилась к ней вплотную, ощерив зубы, и женщина изо всей силы ударила ее пустой бутылкой из-под пива.
Не найдя сил встать на ноги, она выползла за ворота, понурив голову. Горючие слезы позора, отвращения и ярости текли по лицу.
«Я не могу так больше, – сказала она себе. – Я не могу больше жить в этом темном, мрачном мире! Дорогой, любимый Иисус, спустись на своей летающей тарелке и забери меня отсюда!»
Она уткнулась лбом в тротуар. Ей хотелось умереть и попасть на небеса, где все грехи будут начисто смыты.
Что-то музыкально звякнуло рядом о тротуар. Она подняла помутневшие, распухшие от слез глаза, но увидела лишь, как от нее кто-то удаляется. Фигура завернула за угол и исчезла.
Сестра Жуть заметила несколько монет, лежавших на мостовой поблизости от нее: три четвертака, два десятицентовика и цент. Кто-то решил, что она побирается, поняла она; ее рука метнулась вперед, чтобы подобрать мелочь, пока это не сделал другой.
Она старалась придумать, что же дальше делать. Чувствовала себя больной, слабой и усталой, но боялась спать на улице.
«Нужно найти, куда спрятаться, – решила она. – Отыскать нору и укрыться в ней».
Ее взгляд остановился на подземном переходе через Сорок вторую улицу, являвшемся одновременно спуском в метро.
Она и раньше спала в подземке и не сомневалась, что полицейские выгонят ее со станции или, еще хуже, опять упекут в кутузку. Но она знала и то, что в метрополитене есть уйма вспомогательных туннелей и незавершенных переходов, которые ответвлены от главных маршрутов и ведут глубоко под Манхэттен – так глубоко, что ни один демон в человеческом облике не найдет ее. Там можно свернуться в темноте клубочком и забыться. В руке она сжимала деньги: этого будет достаточно, чтобы пройти через турникет, а потом она сможет оторваться от грешного мира, которого избегает любимый Иисус.
Сестра Жуть встала, добралась до перехода через Сорок вторую улицу и спустилась в подземный мир.
Глава 3
Черный Франкенштейн
