шахту. Однако спуск был не настолько крутым, чтобы стать препятствием, и вскоре наши фонари начали выхватывать впереди признаки еще одного обширного пространства. Шахта выровнялась, и мы вошли в другой дверной проем.
Там-то и нашлось топливо. Мы прошли всего несколько шагов, прежде чем наши фонари высветили ребристый корпус бочки, затем еще одной и еще; каждая представляла собой окрашенный металлический барабан высотой с человека, с клапанами и датчиками снаружи. Они были поставлены друг на друга, в штабеля от трех до пяти штук. Это было сделано второпях, ни одна бочка не была выровнена с соседними, – казалось, высокие штабели можно без особых усилий повалить. Мы обошли штабели по кругу, затем осторожно протиснулись между ними, почти не разговаривая.
Мы все пришли к одной и той же мысли: события приняли непростой оборот.
– Их Рэк в таком виде оставил? – спросила Фура.
– Нет, – ответила Прозор. – В этом не было необходимости.
Большая часть помещения была пуста, лишь в середине высились башни из бочек, как своего рода скульптуры или элементы какого-нибудь святилища. В альковах, предназначенных для статуй, лежали кучи обломков, из которых торчали ступни или голени; пара темных дверей вела в более глубокие части Грохотуна.
– Нам придется вернуться с серьезным снаряжением, – покорно сказала Страмбли. – Веревки, талевые блоки, силовые лебедки, гидравлика. Если не это окно, то следующее.
– Мы за топливом пришли, – отрезала Фура. – И мы его забираем. Потребуется не один и не два толчка, чтобы перевернуть бочки, верно? Особенно если учесть, что здесь нет атмосферы?
Прозор поскребла перчаткой боковину шлема и запрокинула голову, рассматривая один из штабелей.
– Все зависит от того, что ты подразумеваешь под толчком, детка.
– Мы рискнем, – сказала Фура, как будто все было уже решено. – Мускульной силы не хватит, чтобы разобрать один из этих штабелей, так что придется просто опрокинуть какой-нибудь, скрестив пальцы.
– Я бы не ограничилась пальцами рук, – заметила Прозор.
Фура провела металлической рукой по штабелю в три бочки и дотянулась до средней, надавила на нее достаточно сильно, чтобы та слегка покачнулась, и верхняя бочка закачалась еще сильнее.
– Бочки и так помятые – думаю, выдержат еще несколько ударов. – Отступив назад и уперев руки в бока, она смотрела на штабель, пока тот не перестал раскачиваться. – Этот подойдет. Верхняя бочка только и ждет возможности упасть, и ставлю пистоль на то, что она откатится от остальных.
Какие бы дурные предчувствия у меня ни были, а их оказалось несколько, пришлось признать, что особого выбора нет. Поэтому я присоединилась к сестре, и мы изо всех сил налегли на штабель, раз за разом толкая его среднюю бочку, как ребенка на качелях. Каждый толчок усиливал колебания, которые передались верхней бочке, и она тоже зашаталась.
Все
