или хватать людей за волосы. Но я бы на это не слишком рассчитывала.
Дома я хорошенько вымылась под душем, и мне полегчало. За лето я и вправду забыла, каково это – каждый день быть там, где не хочешь, с людьми, от которых тебя тошнит. Интересно, взрослые люди сталкиваются с такими же проблемами на работе? Возможно ли вообще найти место, где все вокруг будут тебе нравиться и где при этом тебя не начнет очень скоро тошнить от самого себя?
Сомневаюсь.
Ночь с 1-го на 2 сентября
Я так хорошо чувствую себя в момент, когда пишу стихи, а потом перечитываю и вижу, насколько все это беспомощно и глупо. Больше не буду переписывать их сюда – записываю отдельно, в скетчбук, вместе с рисунками.
6 сентября
Иногда я думаю: в чем вообще смысл?
Все, что происходит со мной, уже происходило с кем-то до меня. Кто-то до меня ходил в школу и ее ненавидел. Пробовал говорить с матерью, чтобы снова и снова понимать: она не слышит и не услышит никого, кроме себя. Читал книги и понимал, что в его реальной, настоящей, единственной жизни никогда не будет ничего и вполовину настолько же интересного, как то, что удается пережить в воображении. Если это так, зачем вообще стараться? Реальности никогда не угнаться за вымыслом, как ее ни причесывай, ни лакируй. Получится сплошное притворство – а ведь можно просто читать и думать, и получить гораздо больше удовольствия.
Судя по всему, жизнь быстротечна. Я слышала, как мои одноклассники говорят всю эту чушь типа: „До сорока еще так долго“ или „Когда это еще будет?“ Смешно. Весной тебе кажется, что лето впереди – целая маленькая жизнь, а потом оно проходит за мгновение. Когда-то, наверное, это было не так – в детстве все казалось необыкновенным и случалось впервые. Может, я повзрослела слишком быстро? Они там, в школе, говорят о летних отдыхах и своих смешных маленьких любовях, о баллах и поступлении, как будто их действительно ничего больше не волнует. Может, так и должно быть? Их рассудок защищается. И так, наверное, лучше. Мой – абсолютно беззащитен перед осознанием того, что когда-нибудь я умру, и они все тоже умрут, и произойдет это гораздо быстрее, чем можно себе представить.
Сегодня я осознала, что смерти не боюсь. То есть не боюсь смерти как таковой – страшнее кое-что другое. Думаю, самое страшное – миг осознания того, что час пробил. Понимание, что уже ничего не поделать, время не оттянуть, не вернуть, не умилостивить. Каждый раз перед сложной контрольной или за несколько дней до визита к зубному твердишь себе: „Ничего, этого, конечно, не избежать, но ведь осталось еще два дня… День… Три часа“. Вот только итог один: ты оказываешься в зубоврачебном кресле и осознаешь, что деваться тебе уже невкогда.
Мне кажется, это ощущение похоже на ощущение за миг до смерти».
Глава II
«Каждый раз, когда мы говорим, говорит только холодная иглистая зона пустоты между нами – по ней рыщут зубастые волки и бредет одинокий олень. Гибель оленя – вопрос времени.
Он дрожит и дробится.
Он
