дышать, еще чуть-чуть, и я мог потерять сознание.
– Не торопись, – услышал я голос Трокадэро, тот сел рядом с Толиком и сплюнул в окно.
Мы медленно объехали трупы, выехали на площадь и спустились вниз по спуску.
– Чисто сработано, – сказал Толик.
Трокадэро едва заметно улыбнулся, он был абсолютно спокоен. Я взглянул на него, он стал мне омерзителен.
Из рассеченной губы кровь капала по подбородку прямо мне на грудь. Трокадэро столкнулся со мной взглядом в переднем зеркальце, достал из сумки завернутые в газету деньги, развернул газету, и там вместо денег оказалось аккуратно сложенное большое белое полотенце. Повернувшись, он дал его мне и, извиняясь, добавил:
– Кажись, я немного переборщил, но не станешь же ты держать на меня зла, не обидишься. – Полотенце я взял, но подбородок не вытер – сил не было даже на это.
Трокадэро опять повернулся ко мне.
– Утри подбородок, – строго сказал он и добавил: – Когда придем туда, держись гордо, чтоб ни у кого не было подозрения, что этих сук не ты уложил.
– Я никого не убивал, – я услышал собственный голос будто откуда-то издалека.
– Я свое исполнил, так что теперь ты должен исполнить свой долг.
– Нет у меня такого долга, – ответил я и вытер подбородок полотенцем.
– Есть, – сказал он строго, – ты друг Хаима.
– Я очень люблю Хаима, но этого дела на себя не возьму, и не думайте.
– Ты несовершеннолетний, тебя не расстреляют, так что будь спокоен.
– Мы об этом не договаривались, я тут ни при чем.
Дружеское выражение исчезло с лица Трокадэро, взгляд остекленел. Он протянул руку в сторону такси, в котором сидели Куса и Романоз:
– Вот они – совершеннолетние, так что хорошенько подумай.
Его неестественное спокойствие действовало на меня уничтожающе. Это был не только страх, не знаю, как назвать это ощущение, я задыхался от собственной беспомощности, и все-таки я смог сказать:
– Это меня не касается.
Он не ответил, еще некоторое время рассматривал меня, а затем отвернулся.
Теперь Толик отыскал меня в зеркальце.
– Болван, – процедил он сквозь зубы с презрением.
– Я тут ни при чем, – повторил я.
Трокадэро переглянулся с Толиком:
– Оставь его. Успокоится и поймет, как надо себя вести.
Затем он наклонился к бардачку, достал полную бутылку водки, откупорил и без слов, повернувшись назад, протянул мне. Я взял и, приставив ко рту, выпил залпом половину, почувствовал, как выровнялось дыхание, ушло напряжение, я захмелел, не знал, о чем и думать, не было сил переживать.
– Ты что натворил? – ворвался в сознание голос Толика.
Я и не понял, как выронил бутылку, она каталась по полу у моих ног, водка выливалась. В салоне стоял водочный дух. Я не шелохнулся: «Пусть себе валяется», – будто кто-то
