приняли участие 684 матери из разных стран: в течение часа ученые наблюдали за тем, как каждая из них реагирует на плач своего ребенка (Bornstein et al., 2017). Независимо от национальности матерей, их реакции были весьма схожи: они стремились взять ребенка на руки, успокоить и поговорить с ним. МРТ головного мозга женщин показала, что у них задействовались одни и те же области мозга – участки, связанные с движением, речью и ее обработкой.
В другом исследовании ученые обнаружили, что женщины, слыша плач, быстрее настораживаются и с большей готовностью реагируют на него, в то время как мужчины, скорее всего, продолжат «витать в облаках», то есть не проявят особого внимания (DePisapia et al., 2013). Более того, не было обнаружено никакой разницы между опытными и неопытными родителями, что позволяет сделать следующий вывод: это различие в значительной степени врожденное.
Исследования показывают, что, вне зависимости от происхождения и условий жизни, матери сходным образом не только реагируют на плач, но и различают его виды, в том числе плач из-за голода, одиночества и опасности (Lingle et al., 2012). И сам плач, и материнская реакция на него обусловлены эволюционной адаптацией: младенцы, матери которых быстро реагировали на него, с большей вероятностью выживали и давали потомство.
Такое поведение объясняется теорией привязанности – идеей, впервые разработанной 50 лет назад британским психиатром Джоном Боулби. Он предположил существование врожденной «системы» привязанности, создающей практически неразрывную связь между родителем (преимущественно матерью) и младенцем. Эта связь характеризуется быстрой реакцией матери (или отца): при плаче взять младенца на руки, утешить и защитить. Аналогичным образом при уходе родителя ребенок склонен протестовать, бежать за ним или плакать. Почему эта связь оказалась столь важна для выживания? Потому что при отсутствии родительской реакции на плач у ребенка меньше шансов получить пищу, когда он голоден, меньше шансов спастись в случае опасности или быть найденным в случае потери. Эта привязанность настолько сильна, что родители способны даже рискнуть собственной безопасностью ради защиты и спасения своего ребенка.
Многие наши эмоции взывают об утешении, успокоении, понимании и заботе. Наш «внутренний ребенок» нуждается в понимании и в безопасном месте для выражения своих чувств и обмена с кем-нибудь этими чувствами. Поэтому, испытывая эмоциональную боль, мы плачем. Наедине с собой мы воскрешаем базовую, самую древнюю систему привязанности. Мы будто бы снова нуждаемся в том, чтобы нас услышали, утешили, поняли, защитили – и убедили в том, что мы неразрывно связаны с другим человеком.
Джоанна пришла ко мне из-за своей депрессии, вызванной очередным расставанием. Вместе мы выяснили, что депрессивные эпизоды начались еще в подростковом возрасте, когда она чувствовала себя нелюбимой, нежеланной и одинокой. У нее было несколько тупиковых отношений с мужчинами, которые плохо с ней обращались, сначала представляясь сильными и внимательными, но затем проявляя свой нарциссизм неверностью и отсутствием любви. Она извинялась
