красного командира, а еще двое – в милицейской.
Вот этого Герасимов никак не ожидал. А если это не диверсанты? Вдруг и правда свои, милиция с помощниками из местного населения? Они тоже едут по заданию, ловить тех же самых диверсантов? А как это проверить, понять, что они свои?
Подпускать их к себе никак нельзя. Если это враги, то они убьют одинокого красноармейца в два счета, и никто даже не узнает о том, что здесь произошло.
– Эй, приказываю вами остановиться! – срывающимся от волнения голосом закричал Герасимов. – Всем оставаться на месте! Старший ко мне! При неподчинении отдам приказ стрелять на поражение! Взвод, приготовиться!
По своей неопытности молодой красноармеец, вчерашний школьник, просто не знал, что так дороги не перекрываются.
Однако это хорошо знали те люди, которые сейчас ехали на подводах. Их окликнул совсем не командирский голос. Это значило, что там, в кустах, лежали неоперившиеся солдаты или местные добровольцы из истребительного батальона. Бывалые оперативники или армейские командиры подпустили бы подводы вплотную, будь у них целый взвод за спиной. Потом они ударили бы залпом или выскочили бы, окружили, наставили оружие и взяли бы живыми.
Герасимов каким-то внутренним чутьем понял, что это враги. Не остановились, не стали кричать в ответ, что мы, мол, свои. Ехали молча, только потянули из-под соломы и брезента автоматы и винтовки. Расстояние сокращалось, а подпускать их близко было нельзя.
А вдруг все же свои? Стрелять тоже нельзя.
Красноармеец оттянул затвор, достал из подсумка обойму с патронами. Мазать – слишком большая роскошь, стрелять надо сразу точно. С таким арсеналом бой продлится пять минут, никак не больше.
Тут в душе парня проснулись злость и отчаяние. Ведь он не должен пропустить врага! Придется сейчас зря истратить один патрон, но после этого сразу все станет понятно.
Хорошо смазанный затвор скользнул на место, загнал блестящий патрон в патронник. Трехлинейка удобно и привычно легла в ладонь, локоть чуть провалился в плотный снег.
Герасимов приподнял лицо так, чтобы звук шел в сторону людей, подъезжающих к нему, и снова закричал, но теперь уже уверенно и со злостью:
– Остановиться! Сойти с подвод и поднять руки! Старшему подойти ко мне! Считаю до трех и приказываю открывать огонь!
Шестеро мужчин попрыгали в снег, схватили с телег оружие. Трое потянули поводья, остальные стали настороженно смотреть по сторонам, искать спрятавшихся солдат. Герасимов хорошо видел три винтовки и столько же автоматов «ППШ». До врагов было всего метров сто. Они не останавливались, лишь чуть придержали лошадей.
Молодой красноармеец с шумом выдохнул и прицелился. Все же надо дать им шанс. Или использовать собственный. А вдруг это все же свои?
Герасимов чуть повел стволом и выстрелил в снег у ног человека с автоматом, который, судя по всему, был главным в этой группе. Пуля подняла столб белесой пыли.
