обольщающим голосом:
– Я вот думаю, хочу ли я тебя настолько, чтобы не отдать тем вонючим трусам и посмотреть, кто придет тебя защищать? – Он говорил это уже на иврите, медленно склоняясь к ней для поцелуя в шею, успел вдохнуть запах ее кожи и волос. Запах свежести невинности, как пахнут только девственницы. Но она резко повернулась и оттолкнула его, удивленного своим открытием. Адольф схватил ее, пытаясь притянуть к себе, но встретил сопротивление по-детски отчаянное и безрезультатное.
– Пожалуй, я хочу тебя, – пробормотал он на немецком. Молчаливое противоборство жертвы возбудило его, ее запах манил.
Хранитель Евы после упорного сопротивления двум искусным воякам был повергнут. Черный ангел навис над ним, приставив острие меча к горлу, как бы размышляя, что делать. Параллельно с ними Адольф в борьбе повалил мать на землю. Она лежала на спине, упираясь ему руками в грудь, тяжело дышала и бесстрашно смотрела ему прямо в глаза.
– Но не здесь, – он быстро встал, порывистыми движениями поправил костюм. – Отведите ее в дом.
Два человека молча отделились от группы людей, стоявшей неподалеку, не смея ни хихикнуть, ни отпустить пошлые шуточки, подошли к распростертой на земле, растрепанной матери и грубо, рывком подняли ее. Белый ангел извернулся, оттолкнул черного и бросился к подопечной, пытаясь закрыть ее собой, но его удержали за крылья. Амазонка взвилась над ним и с улыбкой превосходства резким и сильным движением отрубила их. Ангел, упал ничком и пополз в сторону горящего дома. В это время Ева внезапно с неожиданной силой вырвалась из рук тащивших ее молодчиков и исчезла в импровизированном погребальном костре.
«Мать, береги его», – были ее последние слова. Белый ангел протянул к ней руки и застыл на одном месте, становясь все более прозрачным, пока не исчез совсем.
– Мамааа!!!
Все повернули головы на голос отчаяния, долетевший с холма.
– Понятно, с ней был ребенок, – пробормотал Адольф, – хотел бы я посмотреть на плод невинности.
Адольф имел много женщин, он видел много смертей, но эта женщина и эта смерть его впечатлили. Он пробормотал про себя:
– Я буду искать ребенка? Зачем я буду искать ребенка? Я отвечу на этот вопрос только тогда, когда найду его.
Черный воин уже стоял у него за спиной, сложив на груди руки. Амазонка, вставила меч в ножны, откинула назад растрепавшиеся в битве волосы и встала в ту же позу. Адольф повторил их жест. Так они и стояли, глядя на огонь. А тот удовлетворенно потрескивал и постанывал, фейерверком выбрасывая в ночной воздух яркие искры.
Горе и отчаяние Ленни были до того велики, что он ни о чем не мог думать, только тяжело дышал и твердил одно и то же слово, пульсирующее у него в голове: «Мама». Когда он настолько успокоился, чтобы идти, на ум сама собой пришла молитва, выученная только ради матери. И он начал автоматически ее проговаривать: «ОМ ТВАМЕВА САКШАТШРИ МАХАЛАКШМИ МАХАСАРАСВАТИ МАХАКАЛИ ТРИГУНАТМИКА КУНДАЛИНИ САКШАТШРИ САХАСРАРА
