больше не нуждались, а зрителем хольмганга, где любимый брат вышел против любимого брата, не захотел стать никто.
Нуганрик нанёс противнику сорок ударов, из которых семь пришлись в воздух, три в землю и тридцать в броню. Кайниф же сумел всего девять раз поразить врага, но зато его копьё каждый раз рвало панцирь в клочья, тогда как Змея Леса только царапала доспех. Стоило острому жалу Змеи Леса коснуться его панциря, Кайниф отпрыгивал назад или молниеносно отклонялся, и мощь Нуганрика уходила впустую.
На десятом ударе Кайниф показал укол в лицо, но вместо этого поразил живот повелителя густых лесов, и так как панцирь Нуганрика был уже больше похож на одёжи нищего, чем на доспех воина, то Змея Страха ужалила плоть бернского ярла, но и саманашла погибель – Нуганрик свободной лапой поймал вражье копьё и сломал его. Наконечник с душой чёрного колдуна упал в море, и говорят, что Торальф Длиннобородый, саги о котором рассказывал ещё Марви Древний, спустя сотни лет стал его первым обладателем из мира людей.
Нуганрик презирал Кайнифа, но, хотя древние как ненависть и вечные как любовь законы хольмганга и не запрещают бить копьём того, кто был настолько глуп, что потерял своё, ярл бернов знал, что в легенды попадают только те, кто дают противнику равные условия. А потому оставил Змею Леса на земле и, встав на четыре лапы, обрушил на конунга варгов силу когтей и клыков.
Как мы, потеряв оружие, с которым начинали хольмганг, дерёмся тем, что дано нам при рождении, так поступали и два зверя. Они рвали один другого на части и ломали один другому кости, и ни первый, ни второй не чувствовали боли от ран, потому что в жилах их бурлил хмель ненависти. Кровь залила Остров Гордости от края и до края, но не было зрителей и судей, обязанных крикнуть, что бой закончен, согласно древним, как мир, и нерушимым, как его законы, обычаям хольмганга, а участникам застилал глаза туман безумия.
Хоть варгам и привычней драться на четырёх лапах, но Нуганрик был гораздо сильнее противника и потому на сорок шестом ударе и после седьмого укуса дух Кайнифа дрогнул. Он стал отступать назад и, дойдя до края острова, упал в воду. Последний удар Нуганрика пришёлся в воздух.
Любой зверь разбился бы насмерть, упав с такой высоты в синие воды, но Кайниф ещё барахтался. Однако море было глубокое, а у сил у зверя оставалось мало. Он был обречён.
– Хоть перед смертью сознайся в том, что лгал, когда говорил, что чёрный слух веет не со стороны твоего дома! – потребовал Нуганрик у побеждённого варга.
– Нет! Я сказал правду тогда и не хочу лгать перед смертью! – крикнул побеждённый варг и тотчас захлебнулся.
И великое горе захватило в плен душу Нуганрика. И заплакал горькими, как измена друга, слезами могучий ярл бернов и не потому, что был обречён на смерть от тяжёлых ран.
Нуганрик умер, оплакивая брата и проклиная собственное упорство, а варги и берны остались жить. Кто-то из бернов проник в страну варгов, поменял шкуру и стал охотиться на клыкастых тюленей.
