не улыбался.
– Улыбался! Оксана Витальевна, – Полина поймала взгляд Оксаны Витальевны и топнула ногой. – Объясните вы ему, что герой должен испытывать чувство своего превосходства, а не смеяться, как идиот. Ты другой, понял, – срывалась на мне Полька. – Ты не такой, как все и вести себя должен соответственно. На прошлой репетиции я тебе сказала, поработай с лицом, ты ни фига с ним не поработал.
– Плевать мне на твои советы, – прошептал я Польке. – Не придирайся, я не улыбался.
– Оксана Витальевна!
– Полин, по-моему, Слава хорошо начал. Тебе показалось, он не смеялся.
– И лицо у мальчика… – Тамара Эдуардовна подалась чуть вперёд. – Его зовут Слава, да? Лицо у Славы было очень даже колоритное. Не так ли, Елена Аркадьевна?
Елена Аркадьевна кивнула, но мне показалось, она вообще не услышала вопроса, потому что витала в каких-то своих облаках. Я вдруг понял, что ей вообще нет никакого дела до нас, нашего спектакля и выражения моего лица; она приехала сюда для галочки, и сейчас наверняка злиться, что суббота проходит впустую.
– Ладно, – сказала Полька. – Начнём сначала.
И мы начали сначала. Минут сорок Полинка Ермолаева третировала всех своими режиссерскими закидонами, её ничего не устраивало, она даже выдвинула гипотезу, что мы специально хотим испоганить её постановку. Вот оказывает как, теперь это её постановка. А мне казалось, Полька только рассказ написала.
Когда мой герой и её героиня оказались в городе вечного детства – к тому времени я уже возненавидел Ермолаеву до такой степени, что был готов сыграть Отелло – Полинка начала срываться на остальных персонажах. Мы терпели. Ради общего дела, ради Оксаны Витальевны, которая сидела ни жива, ни мертва, ради двух наших зрительниц, в конце концов.
Счастливым и безмятежным чувствовал себя только Никитка. Стоять на сцене в прикольной панаме и играть роль маленького жителя необычного города ему настолько понравилось, что Ник был готов простоять возле бутафорского дерева целую вечность. Он улыбался, вертел головой, а когда зануда Ермолаева начинала очередную разборку и репетицию прерывали, садился на корточки, подпирал ладонями щёки и ждал. И в эти мгновения у него был такой умиленный вид, что Тамару Эдуардовну захлёстывали эмоции.
– Вы посмотрите на Никитушку, – говорила она, улыбаясь. – Сидит в уголке, как ангелочек. Какой колоритный мальчуган получился. Ну, Боже мой! Оксана Витальевна, Никиту надо будет взять с собой в лагерь. С кем надо, я договорюсь.
Оксана Витальевна только кивала, а потом начинала разнимать своих беснующихся на сцене нерадивых учеников, спорящих до хрипоты друг с другом и Полинкой Ермолаевой.
…В четверть четвёртого Елена Аркадьевна сказала, что ей пора уходить. Никто не возражал, и она быстро выпорхнула из актового зала. Полчаса спустя ушла Тамара Эдуардовна. Правда, прежде чем выйти, она подошла к сцене, подозвала к себе Никитку и, погладив его по щеке,
