передалось и юноше. Казалось, что всё пространство вокруг города бурлит, как кипящий котёл, выплёскивая на путников разноголосый шум и веселье. В прохладном до прозрачности воздухе витали ароматы пищи и безудержного веселья, создавая причудливую атмосферу походной жизни, которая не имела ничего общего с жизнью в обители. От нахлынувших впечатлений чувства Косты притупились, заставив забыть о происшествиях в пути.
Причастность к отряду наследника избавила монахов от пошлины на въезде в город и заставила Косту в очередной раз вознести молитву об избавлении от гордыни. В принадлежности к отряду Бертрана обнаружились первые преимущества. В самом городе было не менее многолюдно. Эта толпа даже на первый взгляд выглядела иначе. Среди горожан то и дело мелькали пёстрые одежды знатных господ и зажиточных купцов. Нередко их сопровождала свита, а иногда и вооружённая охрана. Поймав на себе пристальный взгляд дамы в палантине, Коста невольно смутился.
Когда отряд въехал на мощённые камнем улицы центральной части города, Коста и вовсе почувствовал себя оборванцем, случайно оказавшимся на чужом празднике. На уличном помосте в центре площади шло цирковое представление, собрав толпу зрителей. Судя по всему, они опоздали, потому что вскоре помост опустел и появился глашатай. Трижды протрубив в костяной рог и дождавшись, когда толпа стихнет, он развернул свиток и, набрав полную грудь воздуха, громогласно оповестил:
– Во славу Господа нашего Иисуса Христа и во исполнение воли нашего господина, Раймунда Сен-Жильского, графа Нима, Тулузы и Руэрг, маркграфа Прованса, свободный житель города Тулузы, Марк, сын Филиппа, обвиняемый в воровстве и укрывательстве, признан виновным и приговорён к смертной казни посредством колесования. По милости Господа нашего Иисуса Христа и по ходатайству легата Папы Римского, Урбана II, епископа Адемара де Монтей, урождённого графа Валанса, преступник помилован и будет подвергнут публичному наказанию…
Пока глашатай зачитывал приговор, на помосте установили широкую скамью и жаровню, а вскоре появился палач и сам преступник. Связанный по рукам, худощавый юноша стоял с отсутствующим взглядом и мелко дрожал то ли от холода, то ли от страха перед неизбежным. Слипшиеся волосы были растрёпаны и закрывали лицо. Из одежды на нём осталась только полотняная рубаха в прорехах с пятнами крови на груди и рукавах. Толпа восторженно загудела, послышался свист и выкрики. Сердце Косты сжалось от страха, в приговорённом он невольно узнал себя.
С первыми хлёсткими ударами толпа взорвалась одобрительными криками, заглушая стоны мук и отчаяния преступника. Когда толпа угомонилась, затих и он. В воздухе слышался только свист кнута и чавкающий звук, когда плеть в очередной раз опускалась на спину, разбрызгивая в стороны капли крови. Рубаха на спине разошлась, обнажив окровавленное тело. Удары прекратились так же внезапно, как и начались. Подручный палача, чуть младше самого Косты вынес ведро и окатил
