плакала. Явор встал рядом и обнял её за плечи.
– Лады, вы, мож, ужо скумексали, что оно там творится, – сказал он настороженной синекожей и рыжеволосой публике на галереях. – То не просто так вьюжит. То Зимовей сыскнул малу громазду каргу… а ну кыкс, тихо все!
Он подождал, пока крики и звон мечей стихнут, и продолжал:
– Мы не могём забороть Зимовея за неё! То её путь, и не нам по нему шлындрать! Но всекарга открыла нам другенный путь! Тёмный и опасновый!
Фигли радостно взревели – такое они понимали и любили.
– То-то ж, – сказал довольный Явор. – И для начатку приволокнём Героя.
Раздался дружный смех. Громазд Йан, самый высокий Фигль, крикнул:
– Рановасто ему! Мы разве токо урок-другой геройства ему втюкали! Чих он безнужный, а не герой!
– А я грю, он станет Героем для нашеей мал-мал громаздой карги, и точка! – отрезал Явор. – А ну кыкс, вы, шобла бездельная, топс-топс все в мелову яму! Наройте мне путь в Подземлёвый мир!
Да, это Зимовей, думала Тиффани Болен, стоя перед отцом в холодном доме. Она чувствовала, что происходит снаружи. Такая непогода редкость даже в разгар зимы, а теперь уже пора бы прийти первому весеннему теплу. Он бросает вызов. А может, просто играет. С Зимовеем трудно отличить одно от другого.
Только это уже не игра, потому что ягнята умирают по-настоящему. Мне только-только исполнилось тринадцать, но мой отец и другие взрослые хотят, чтобы я сделала что-нибудь. А я ничего не могу. Зимовей снова нашёл меня. И вот он здесь, а у меня слишком мало сил.
Было бы легче, если бы они кричали и требовали, но они просят и умоляют. Лицо отца серое от тревоги, и он умоляет меня помочь. Мой отец умоляет меня.
Ой, нет, он снимает шляпу. Он снимает шляпу передо мной!
Они думают, мне достаточно щёлкнуть пальцами, и магия явится сама, за просто так. Но если я не смогу помочь им сейчас, чего я вообще стою? Нельзя, чтобы они заметили мою неуверенность и страх. Ведьмы не имеют права бояться.
И это я во всём виновата. Я, я и никто иной, заварила эту кашу. Мне её и расхлёбывать.
Отец нерешительно кашлянул:
– …Вот. Так, может, ты могла бы… ну, как-то уколдовать это всё подальше, или ещё что? Ради нас…
Всё в комнате казалось серым, потому что серым был свет, просачивающийся сквозь толщу снега за окном. Никто не тратил сил, чтобы откапывать дома. Все, кто мог держать лопату, трудились в других местах, но людей всё равно не хватало. И потому большинство в эту ночь вообще не ложились – обходили стада годовалых овец, оберегали новорождённых ягнят… В царстве тьмы и снега…
Её, Тиффани, снега. Снега, который был посланием ей. Вызовом. Призывом.
– Хорошо, – сказала она. – Я попробую что-нибудь сделать.
– Ты моя умница. – Отец немного расслабился и улыбнулся.
Нет, я не умница, я дурочка, подумала Тиффани. Это я навлекла беду.
– Разожгите большой костёр выше по склону, где сараи, – сказала она вслух. – Очень-очень большой, понимаете? Бросайте в него всё,
