style="font-size:15px;"> Ксиа напоминал себе о том, как он хитер и храбр.
– Я – Ксиа, могучий охотник! – заявил он и слегка подпрыгнул. – Я убил огромного слона отравленным наконечником моей стрелы.
Он вспоминал, как шел за тем слоном вдоль берега огромной реки. И упорно преследовал самца долго-долго – за это время молодая луна выросла, а потом опять съежилась.
– Я ни разу не потерял его след! Разве кто-то другой умеет такое? – Он покачал головой. – Нет! Способен ли на такое Баккат? Никогда! Может ли Баккат пустить стрелу точно в вену за ухом, чтобы яд добрался до сердца слона? Не может он так сделать!
Хрупкая стрела из тростника едва могла пронзить толстую слоновью кожу и никак не могла добраться до сердца или легких; охотник должен был найти один из толстых кровеносных сосудов, что подходили к самой поверхности кожи, и только так он имел возможность отравить животное. Понадобилось пять дней, чтобы яд свалил слона.
– Но я шел за ним все это время, танцевал и пел охотничью песню, когда он наконец упал, как гора, и поднял столб пыли высотой с деревья. Разве Баккат способен на такой охотничий подвиг? – спросил Ксиа у горных вершин, окружавших его. – Нет! – ответил он сам себе. – Никогда!
Ксиа и Баккат происходили из одного племени, но не являлись братьями.
– Мы не братья! – громко закричал Ксиа, разозлившись.
Когда-то в их племени жила одна девушка, с кожей светлой, как хохолок птицы ткачика, и лицом в форме сердечка. Губы у нее были полными, как зрелый плод марулы, и ягодицы круглыми, как яйцо страуса, а груди походили на две желтые дыни, согретые солнцем Калахари.
– Она родилась, чтобы стать моей женщиной! – воскликнул Ксиа. – Кулу-Кулу забрал кусок моего сердца, когда я спал, и вложил в эту женщину!
Ксиа не мог заставить себя произнести ее имя. Он выстрелил в нее крошечной любовной стрелой, украшенной перьями голубки, чтобы показать, как сильно он ее хочет.
– Но она ушла! Она не пришла, чтобы лечь в постель охотника Ксиа! Вместо этого она отправилась к презренному Баккату и родила ему троих сыновей! Но я хитер! И эта женщина умерла от укуса мамбы!
Ксиа сам поймал ту змею. Он нашел ее укрытие под плоским камнем. Он привязал перед камнем маленькую голубку в качестве приманки, а когда змея выскользнула из скал, прижал ее к земле раздвоенной палкой. Это была небольшая мамба, длиной всего лишь с его руку, но ее яда хватило бы на то, чтобы убить огромного буйвола. Он положил змею в сумку для сбора трав, когда женщина и Баккат спали. На следующее утро, когда женщина открыла сумку, чтобы положить в нее какой-то корешок, змея трижды укусила ее – один раз за палец и два раза за запястье. Смерть женщины, хотя и быстрая, была ужасна. Баккат рыдал и держал ее на руках. Ксиа, спрятавшись в скалах, видел все это. И теперь воспоминания о ее смерти и горе Бакката доставили Ксиа такое наслаждение, что он запрыгал на двух ногах разом, как кузнечик.
– Нет зверя, который может от меня ускользнуть!
