взялась крепко за раму и вытащила картину из углубления в стене, чтобы увидеть подпись на оборотной стороне холста. А посмотрев, опустила уголки рта и впечатленно кивнула:
– Так и есть. С ума сойти!
– В чем дело?
– Это действительно Фонтана. Стремление к наживе можно исключить из списка мотивов преступления – вот что это говорит мне о преступнике, – сказала она, и картина снова заняла свое место на стене. – Это и тот факт, что у Уилкинса на запястье что-то похожее на «Ролекс Субмаринер».
Шефер посмотрел на тело и увидел, что из-под рукава выглядывает золотой браслет от часов.
Он указал на картину:
– А эти порезы?
– Это отличительная черта Фонтаны. Он был основателем направления, которое называется пространственным, в нем художник пытается прорваться сквозь двумерное изображение.
– Ты хочешь сказать, что это должно выглядеть именно так?
– Да, и это стоит больших денег. Миллионов! Подумать только, и висит так запросто здесь, в копенгагенской квартире. – Микала Фриис смотрела на картину круглыми глазами. – Она должна быть в сейфе. Или, лучше, в Государственном музее или в Луизиане[16].
Шефер заметил, что ее дыхание участилось от восторга, а в углублении между верхней губой и носом проступили капельки пота.
– Прости, а мы на одно и то же смотрим? – спросил он ровным голосом. – Синее полотно с четырьмя дырками?
Микала улыбнулась ему и кивнула.
Шефер демонстративно посмотрел на нее пустыми глазами. Затем покачал головой и пошел дальше по коридору.
– Уилкинс жил один? – спросила Микала у него за спиной. – Не так ли? У него не было ни жены, ни детей.
Она открыла дверь и вошла в спальню Лестера Уилкинса. Большая двуспальная кровать стояла застеленная, постельное белье было белоснежным и несмятым.
Она поразглядывала немного комнату и села в ногах кровати.
– Да, он жил один. – Шефер просунул голову в дверной проем. – И в прежние времена был довольно жалок. Насколько мне известно, он много выпивал и был очень подавлен, так что бог знает во что еще он ввязался. Наркотики? Шлюхи?
Микала Фриис откинулась назад, отчего заскрипела рама кровати, и, опираясь на локти, рассматривала спальню.
– Если бы эти стены могли говорить, – сказала она. – Уилкинс якобы трахался со всеми фотомоделями в 70-х и 80-х, но не знаю, так ли уж много событий происходило здесь в последние годы. Наверное, не много, – сказала она, кивнув в сторону костылей, которые стояли в углу комнаты рядом с белым комодом, уставленным лекарствами от подагры, бета-блокаторами, анксиолитиками и прочими вещами, которые не особенно говорили в пользу безудержной и вызывающей сексуальной жизни.
Шефер рассматривал Микалу Фриис, которая полусидела, полулежала на кровати, и думал: может быть, в другой жизни.
Она встретила его взгляд
Музей современного искусства, один из самых знаменитых и посещаемых музеев Дании.
