и решительного властителя. И, дескать, уж им лучше держать руку иноземцев-латинян, потому как за ними нынче вся сила.
– Ну и дела! – только и протянул озадаченно Будай. – А ты, часом, не врёшь ли нам всё это сейчас, Марич, чтобы только вот себе цену набить, а? За такой навет можно ведь вмиг головы лишиться. Ты сам это хоть понимаешь?
– Да, конечно, я всё понимаю! – затараторил литвин. – А только так всё это и было на самом-то деле. И даже бумагу какую-то составили посланники папского легата и псковского князя Мстислава Давыдовича! В которой их замирение на времена вечные прописано.
– Однако, – одновременно протянули Андреевские ветераны. – Мы, значит, тут к новому походу готовимся на Ливонцев, а там свой русский Псков втихую за спиной с нашими врагами вовсю сговаривается. Ну и ну-у! Ладно, Марич, что ещё ты нам можешь рассказать?
Больше ничего важного от шляхтича они не услышали, так, мелкие придворные сплетни, и не более того. Разговор нужно было заканчивать, и так он уже затянулся сверх запланированного. Но уж больно интересные вещи им тут рассказывал этот литвин.
– Ладно, довольно здесь «воду лить», Марич! Самое главное, что нас интересовало, мы от тебя сейчас уже услышали, – остановил разговорившегося «собеседника» Будай. – Это тебе за интересные вести, с задатком на будущее, – и он протянул объёмистый, позвякивающий серебром кожаный кошель. – Имей в виду: если к тебе в Вильно пожалует от нас человек, то ты ему все новости, также как и нам сейчас, поведаешь. А уж он тебе за такую услугу вот к этому вот задатку и ещё столько же добавит. Узнаешь ты его по заветному слову. Он тебе скажет: «На Новгородском торгу шкурка белки в цене хорошо выросла, ну а кунья зато вниз пошла». А ты ему на это ответишь: «Так куниц-то ныне Карела много стрелой набила, вот и сбросила она оттого свою цену в четверть». Вот так вы другу дружку и узнаете. Всё ли ты понял, Марич? Запомни же эти особые слова накрепко! – и Будай вновь медленно повторил обе заветные фразы.
– Коли будешь с нами дружить и пользу приносить, так богатым станешь. А с богатством большим и путь наверх у тебя будет гораздо легче. Ну а мы-то тебя завсегда поддержим, – и Властиборович кивнул на бочонок с оружием. – Забирай своё железо, Марич, оправься как следует и на пир шагай, он сейчас в самом разгаре там. Да на нас-то обиду не держи, мы ведь из тебя весь здесь хмель выветрили, а ты ещё и сам подзаработал неслабо при этом, – и подмигнув, русские ветераны вышли из конюшни.
Шляхтич сидел в тусклом свете жирника на унавоженном, покрытом сеном и соломой полу и разглядывал кожаный кошель. Развязав на нём тесёмку, он высыпал часть серебра из него на ладонь. Были тут дирхемы с арабской вязью, лежало несколько серебряников Ярослава Мудрого с родовым знаком Рюриковичей, виднелись в кошеле и крупные деньги. Как минимум пять коротких ромбовидных киевских гривен длиною с палец и ещё несколько рублей – половинок от длинных новгородских гривен – лежали объемной кучкой. Всё вместе
