тоже нельзя – запрут и не выпустят. В лес сегодня не забегать, к речке тоже. Городские там враз заплутают или утопнут! Если я закричу петухом – все возвращаемся сюда. Если закричит настоящий петух – все по домам!
Кира подумала, что вряд ли отличит Мишкино кукареканье от настоящего петушиного, но смолчала. Зойка велела всем встать в круг и взяться за руки, а потом завертелась в середине круга против часовой стрелки, громко декламируя считалочку:
Говорил купец Иван:
Я сегодня сильно пьян!
Я видал как в небесах
Пролетал седой монах!
Отвечал монах седой:
Посчитаюсь я с тобой,
Десятину отдавай,
А не можешь – убегай!
При слове «убегай» круг распался, и все сорвались с места. Ребята побежали кто куда. Кира, которая во время Зойкиной считалочки не спускала глаз с Мишки, ринулась было за ним, но почувствовала, что Павел, стоящий в кругу слева от нее, не выпустил ее запястья. Он рванулся к забору соседей Барановых – Быковых, и потащил за собой Киру.
Павел
Они пробежали мимо забора Быковых, свернули еще раз и оказались у времянки Тарасенко. Тарасенко был настоящей притчей во языцех всех Горок: ходили слухи, что он гонит самогон. Его времянка оставалась таковой уже лет тридцать. Сам Тарасенко жил в бане – крепком двухэтажном срубе на другой стороне участка, у колодца. Времянку он отписал по завещанию внуку, который учился в Москве на дипломата, бегло говорил по-китайски и не собирался жить в деревне.
– Быстро! – скомандовал Павел. – Поехали!
Из зарослей крыжовника мальчишка выхватил самокат, ругнул по матушке колючий куст, и они с Кирой покатили по узкой тропинке в сторону строго запрещенного Мишкой леса. Кира не чувствовала страха. Она лишь не понимала, во что ввязалась, поскольку Павел не отвечал ни на один ее взволнованный вопрос. Он следил за дорожкой, уже почти совсем пропавшей в темноте, опасаясь перевернуться на своем транспорте вместе с Кирой. Ведь тогда у местной шантрапы появится повод говорить, что городские ни на что не годятся!
– Слезай! – приказал Павел. – Дальше пойдем пешком. Держи.
Он передал ей руль. Сам же вытащил из кармана джинсов фонарик и двинулся вбок, освещая заросшую тропинку. Не прошли они и ста метров, как Кира заметила темный дом. Павел уверенно направился к заборчику, отвел пару досок и исчез в проеме. Кира полезла за ним, волоча норовивший застрять самокат.
Участок, на котором они оказались, когда-то был уютным тенистым фруктовым садом. Но нынче яблони разрослись в нем так, что нижние ветви расстелились по земле, а верхние закрыли небо. Ребята подошли к дому. Павел потянул видимую ему одному дверную ручку, дверь заскрипела и открылась. Кира, ведя самокат «в поводу», вошла вслед за Павлом в темную комнату. Загорелся огонек.
– Вот, – сказал мальчик, – тут есть свечи. Фонарь я вырублю,
