мартовского солнца. Я вдруг осознала, как он красив, как благороден в своей сдержанности. Его душа была застегнута на все пуговицы так же, как и его сюртук, казалось, он чувствовал: если хоть на миг расслабиться, все, кто от него зависит, пойдут ко дну.
– Еще раз спасибо за кофе.
– Могу я проследить, чтоб вы благополучно взяли кэб? – спросил он.
– Боюсь, для этого вы недостаточно тепло одеты. И в любом случае, я собиралась пройтись. Тут недалеко. – Я не стала упоминать, что у меня просто нет свободных денег, чтоб нанять экипаж.
– Я хотел бы немного подышать воздухом. Вы не будете возражать, если я составлю вам компанию?
– А разве вы не нужны миссис По?
На его лице не отразилось никаких чувств.
– Вероятнее всего, она уже спит. Ее матушка о ней позаботится.
Мы в молчании шли по тротуару. Под ногами хлюпали отдельные островки подтаявшего снега. Я думала, как давно миссис По страдает бронхитом. Или, может быть, у нее чахотка, и поэтому она не может родить детей, о которых так страстно мечтает?
Из-за угла показалась женщина в шалях и в вуали и двинулась в нашу сторону. Когда она поравнялась с нами, я попыталась разглядеть ее лицо, но это оказалось совершенно невозможно. Обернувшись, я увидела, как она поспешно миновала дом мистера По и направилась к тому же зданию, куда на моих глазах зашла еще одна закутанная женщина.
– На вашей улице есть женский монастырь?
– Женский монастырь? – Он обернулся, чтоб увидеть, на что я смотрю. – Нет. Это не монастырь. – За всю нашу прогулку никаких дальнейших объяснений не последовало. – Над чем вы сейчас работаете? – спросил он.
– Я не слишком много работаю. – Если не считать попыток присосаться к его славе. Я почувствовала, как лицо вспыхнуло от стыда. – А как движется работа над вашей книгой о – как же у вас было? – о духовной вселенной?
Он уставился на меня.
– Вы запомнили.
– Конечно.
Он снова стал смотреть вперед.
– К несчастью, мне пришлось отложить ее ради того, что скорее удастся продать.
Я бросила на него полный сочувствия взгляд.
– Что-нибудь страшное?
– Нет ничего страшнее холодной реальности. Но читатели не хотят ее, так? – Он адресовал мне горькую улыбку. – Как вы считаете, о чем я должен писать?
– Мне нет нужды говорит вам об этом. Вы – самый популярный писатель Нью-Йорка.
– Вы так думаете? – Он впился взглядом в мое лицо, словно ища в нем подтверждение неискренности моих слов.
– Ваш «Ворон» у всех на устах. Моя подруга Элиза слышала «Никогда» со сцены в парке. Неподалеку от моего дома это слово скандировали маленькие девочки, прыгавшие через веревочку. Каково это, когда тысячи читателей вдруг начинают вас обожать?
Он скривился.
– По правде говоря, миссис Осгуд, я всю свою жизнь стремился стать знаменитым. Но, как ни странно, сейчас, достигнув определенного успеха, я не чувствую себя лучше,
