за руку, усаживает в кресло, а на колени набрасывает соболиное покрывало… тридцать седьмой герцог Шеффолк любит и балует матушку. И, склонившись к исхудавшим ее рукам, целует пальцы. Просит.
– Расскажи…
– О чем, дорогой? – Она оживает, пусть и ненадолго.
А Марта отворачивается, вытаскивает из корзинки для рукоделия нитки.
– О том времени, когда Шеффолки были королями…
В корзинке клубки перепутались. Толстая шерсть, окрашенная в синий или вот в лиловый… лиловый и серый неплохо смотрятся, но серый – цвет пыли, а Марта ненавидит пыль.
– Давным-давно… – Ульне улыбается собственным мыслям, а Освальд подвигает скамеечку. Он присаживается у ног старухи, настолько близко, что Марте в этом видится нечто непристойное, как и в ласковом ее прикосновении к светлым волосам.
Чужак ведь.
И опасный… а она как к родному.
Ближе, чем к родному… родного презирала, этого же приняла.
Клубок выскальзывает, катится к креслу и замирает, остановленный его ногой.
– Давным-давно, когда в мире не было ни псов, ни альвов, он принадлежал людям. – Ульне рассказывала эту историю десятки раз, и Освальд наверняка выучил каждое слово, но он вновь слушает. Улыбается. Веки смежил, голову запрокинул, пристроив на колени Ульне.
И снова она нацепила тряпье.
Некогда платье было нарядным – стеганый шелк, расшитый мелким речным жемчугом и золотой нитью. Но прошедшие годы истончили ткань, жемчуг срезали, пытаясь продлить жизнь Шеффолк-холла, а золото потускнело. И ныне платье гляделось древним, истлевшим саваном.
…подходящее одеяние для мертвеца, пусть бы мертвец и дышит, ходит, разговаривает. Голос у Ульне сиплый, шелестящий и порой столь тих, что слова приходится угадывать.
Марта вытащила другой клубок, зеленый.
Зеленый и лиловый не сочетались, но… какая разница? Кому нужны ее шарфы, которые Марта, довязав, складывает в старый шкаф. На полках его уже скопились десятки, если не сотни вязаных змей расцветок самых удивительных. И если подумать, то и в этом есть свое безумие, несколько иное, чем у Ульне, но все ж…
– …и стал он первым среди равных, сильнейшим среди сильных, приняв имя Освальда Первого. На голову его возложили корону о семи зубцах по числу земель, отошедших под руку его. Ее украсили шесть алмазов, совершенных по чистоте и огранке, но седьмой, прозванный Черным принцем, появился позже. И принес с собой беду, – завершила рассказ Ульне. Пальцы ее перебирали светлые пряди, и Освальд будто бы дремал.
Ложь.
Марта ощущала на себе пристальный взгляд.
Оценивает. Не доверяет… и держит лишь потому, что Ульне привыкла к Марте, другую компаньонку она не примет. А Ульне он, кажется, любит.
– Расскажи, – не открывая глаз, вновь просит Освальд.
И улыбается.
– О чем?
– О Черном принце… что с ним стало?
– Исчез
