одним щелчком сброшенный на обочину, как только стал надоедлив; «великий полководец Павла I», но сразу же разгромленный в 1812 году и отставленный от командования, отнюдь даже не Беннигсен – исторически ничем не означенный, кроме как интриган. Есть великие мастера интриги, как Мазарини, как Остерман, но они никогда не открывали своих тайн, не обращали их в анекдоты, а прятали, даже неумеренно, впрок, как средство утаивания собственной значимости; здесь налицо играющаяся мелкотня, восхищенная тем, что допустили на такую сцену: недомерок-император играющийся в великана-прадеда, мелкотравчатый барончик, разыгрывающий Тюренна пополам с Ришелье. Нет, я не отрицаю живости характера, энергии – в конце концов актерское ремесло не самое легкое – но не более чем в изображении дела, не в самом деле.
Между тем оно было куда как весомо, оно стягивало Петербург в общеевропейский невралгический пункт, в нем присутствовали анонимно Питт и Наполеон, Екатерининское наследие и возникавшие реалии европейской политики; оно было так серьезно обставлено, что его не разглядел проникновеннейший зрак глубоководной рыбы М И. Кутузова, в эти дни бывшего в Петербурге и не почувствовавшего угрозы; или не допустившего проявиться этому чувству… – нет, дело было собрано слишком хорошо для кавалерийских импровизаций; их слишком много… кажется налицо один заговор Палена против Павла, только он и говорит: – Я! Я! Я! – но удачное убийство русского императора всегда громадное дело; и мощнейшей политической организации «народовольцев» удалось это осуществить с седьмой попытки, а там вершили ой какие серьезные, молчаливые молодые люди. Между тем убийство Павла I на десятилетия изменило русскую политику, связало ее одним европейским ориентиром, обратило к одной стороне империи – уже поэтому оно не было импровизацией; и в это политическое закулисье Пален не входил и не допускался – и о чем сговаривалась графиня О. Жеребцова (в девичестве Зубова) с английским послом-любовником?… Зубовы знали!
Они тот предельный граничный пункт, доступный обозрению, к которому сходятся все видимые связи заговорщиков, и за которым начинают шевелиться – проступать другие, невидимые: из английского посольства, из гвардейских казарм, из дворцовых покоев, отсюда выйдут два отряда цареубийц; Платон Зубов будет вести переговоры с Павлом об отречении – Николай Зубов нанесет первый удар императору; Платон Зубов будет при Александре I в минуты ожидания подхода гвардейских полков – Николай Зубов прогонит караул, попытавшийся войти в замок; Платон остановит императрицу, прорывавшуюся в спальню…
Платон и Николай будут сопровождать Александра I при обходе присягающих полков гвардии и уедут с ним навсегда из Михайловского замка в открытой коляске, один рядом, – другой на запятках…
Невероятная активность и еще более невероятное постоянное Второе Место…
Правда, меня пока более интересуют перемещения Валериана, тут статья особая: Платон
