он почти не может двигаться из-за боли и лихорадки.
– Значит ты повезешь меня в столицу?
Мария-Анна утвердительно качнула головой.
– Тогда, прежде чем мы покинем Сент-Горт, я хотел бы попросить у тебя кое-что.
– Что?
– Мне нужна жизнь начальника тюрьмы.
Брови королевы взметнулись вверх.
– Он что-то сделал тебе? – Её осенило. – Эти шрамы на твоих руках? И ногти?
– Он сделал очень многое. И не только мне. Ты…, – Гуго замялся, ему было неприятно что-то просить у этой женщины, – согласна?
Мария-Анна чуть помолчала, почти с любопытством вглядываясь в лицо стоявшего перед ней мужчины. Затем равнодушно пожала плечами и сказала:
– Его жизнь для меня ничего не значит. Пусть будет как ты хочешь.
– Благодарю. Но боюсь сам я слишком слаб и разбит и не сумею удержать в руке меч. Пусть один из твоих протикторов сделает это, когда я дам ему знак.
Мария-Анна поднялась со стула и спустилась по ступенькам, подойдя к Гуго почти вплотную.
– Да будет так, – объявила она. – Возьми это и завяжи себе лицо, чтоб остались только глаза. – Она протянула ему черный шелковый платок.
– Прости, у меня болят руки, пальцы плохо слушаются. Не могла бы ты сама?
И снова она почувствовала, как кровь приливает к щекам. Что если он делает это специально? Что если он хочет чтобы она прикоснулась к нему?
– Хорошо. Повернись.
Завязав платок на нижней части его лица, она сказала "жди здесь" и направилась к парадному входу.
– Лейтенант! – Громко позвала она, уверенная что тот, как и полагается, стоит на страже с той стороны дверей.
Ольмерик тут же вошел в зал.
– Приблизьтесь, – велела она.
Молодой мужчина подошел ближе.
– Еще!
Ольмерик, не выказывая ни малейшего удивление, подошел к ней вплотную. Рядом с королевой он казался почти гигантом.
– Наклоните голову.
Мария-Анна некоторое время шептала ему что-то в ухо, указала на застывшего в другом конце зала узника, сказала что-то еще и закончив, пристально поглядела ему в глаза.
– Всё ясно?
– Да, моя госпожа.
Уголки её губ чуть изогнулись в слабой усмешке. Ей нравилось это обращение. Протикторы никогда не называли её "Ваше Величество", а только "моя госпожа". Так повелось издревле. И в этом обращении было что-то невероятно надежное, словно бы квинтэссенция самой верности, оно всегда вселяло в неё уверенность что всё будет именно так как она повелела.
– Пусть остальные вернутся в зал, – приказала она и направилась обратно к трону.
8.
Командор Шон, Альфонсо Ле-Сади, капитан Бруно, его солдаты, приближаясь к трону, с любопытством глядели на высокую фигуру узника, гадая о том что же здесь
