невидимым спицам, они принялись быстро связываться в неясные пока абрисы небольших фигур, в которых начали угадываться очертания опущенной руки, повернутого в сторону лица, загогульки уха. Словно кто-то рисовал в пустоте паутиной.
Очертания частей соединились в толстенького мужчину в темно-бордовом смокинге, надетом поверх торчащей из-под него косоворотки с цветастым воротом. На голове у толстенького по-ямщицки, набекрень сидела драная шапка-ушанка. “Смокинги не бывают бордовыми, – словно это сейчас было самое важное, подумал Агафонкин. – Смокинги должны быть черными”.
Человек в темно-бордовом нарушавшем законы приличия смокинге отряхнулся, словно вылезшая из воды собака, и приветливо кивнул Агафонкину. Он казался состоящим из неаккуратно соединенных линий, словно плохой детский рисунок. Его лицо под ушанкой было сложено из морщин, трещинок, складочек, которые продолжали двигаться, будто выискивая место получше. Нос то вытягивался, то становился короче, уголки рта задирались кверху и затем опускались вниз, а уши то оттопыривались и торчали в стороны перпендикулярно лицу, а то вдруг прижимались к черепу, удлинялись, заострялись, и на них вырастали мохнатые пушистые рыжие кисточки, как у рыси.
– Какие люди! – звонким, почти детским голосом, заорал Морщинистый. – Кто, кто это к нам пожаловал?
– Агафонкин это, – глубоким, интеллигентным баритоном отозвался из своего угла Серый. Он вышел из окружавшей его полутьмы и остановился шагах в пяти от Агафонкина, так на него и не взглянув.
– А-га-фон-кин, – по слогам, словно название вкусного блюда, чувственно произнес Морщинистый. – Кто бы мог подумать? Удостоил, так сказать, старика. Милости просим, милости просим.
Морщинистый широко развел руками, будто одновременно и приглашал Агафонкина оглядеться, и хотел его обнять. Серый пожал плечами. Агафонкин ждал.
– Алексей Дмитриевич, – радостно, не смущаясь его молчанием, продолжал Морщинистый. – Сколько лет, сколько зим?! Сколько, знаете ли, других времен года? Скажите, пожалуйста, значит, решили к нам заскочить?
– Мы его сами заманили, – баритонисто сообщил Серый. Он поглядел на Морщинистого и решил пояснить: – Поймали в ловушку.
Морщинистый всплеснул руками и посмотрел на Агафонкина с извиняющимся выражением чуть оранжевых глаз: видно было, что ему неудобно за прямоту и бестактность товарища. Он взмахнул левой рукой, и на кепке Серого выросла пара длинных прямых рогов.
Серый ощупал рога большой широкой ладонью и вопросительно взглянул на Морщинистого. Затем кивнул на Агафонкина:
– Забодать его, что ли?
Серый натянул кепку поглубже и немного расправил плечи, как боксер перед ударом.
– Что вы, что вы, голубчик?! – снова всплеснул пухленькими ручками Морщинистый. – Гостя дорогого?! Нет, это я так, знаете ли, намекнуть, что ведете себя, любезнейший, как тупой баран.
