подумал Саша удивленно, но безо всякой грусти.
Так сложилось в последние годы, что круг Сашиного общения ограничился партийцами. Не то чтоб на иные дружбы не хватало времени, хотя, да, не хватало, но главное – что это было уже не нужно, незачем, неинтересно.
Идти на квартиры к местным «союзникам» тоже не стоило – по ясным причинам: туда могли нагрянуть люди в штатском.
На улице начало моросить, но они, оставившие прокуренное, с навязчивой музыкой и неприветливыми ценниками кафе, шли бодро, с удовольствием и наперебой вспоминая, как все было в Москве…
Негатив с интересом слушал, иногда внимательно заглядывая в лицо тому, кто говорил.
Остановившись у ларька, Саша купил бутылку водки и три пластиковых стаканчика – Негатив не пил, потому что натурально зверел от алкоголя.
Рогов не выказал протеста покупке, Веня выказал радость.
Они зашли на детскую площадку, где Саша провел в ранней юности много часов, потребляя разной крепости алкоголь, исследуя податливых или неподатливых сверстниц.
Присели в теремке, Саша вытащил из карманов сыр, хлеб.
– А ножа-то нет, – сказал он, вертя в руке банку консервов.
Рогов молча вытащил из рюкзака перочинный ножик. Ловко вскрыл банку.
Разлили, чокнулись…
Скоро стало совсем хорошо, только ягодицы мерзли на сырой лавке. Саша иногда вставал и прохаживался, Рогов подстелил рюкзак, а Вене, похоже, было все равно.
Негатив не садился – слушал. Взял себе сырную корку – их обычно выбрасывают – и жевал медленно, откусывая по малому кусочку.
– На… возьми… – Саша подал ему ломтик сыра.
Негатив взял. Подождал, пока все продолжат разговор, и незаметно положил на место.
– Сколько вообще народу повязали, кто-нибудь точно знает? – спросил Саша.
– Девяносто три человека, в новостях говорили, – ответил Негатив только после того, как Веня и Рогов пожали плечами. Негатив никогда не лез первым с ответом.
– Предъявили что-нибудь?
– Почти всем административку. По пятнадцать суток.
– Что-то они так… милостиво… – подивился Веня, выудив откуда-то слово «милостиво», совершенно не из своего словаря.
– А ты представь, какой процесс может быть на девяносто человек? Весь мир будет освещать. На фиг им это надо… – предположил Саша.
– Все равно человек пять посадят для острастки, – сказал Рогов.
В «Союзе…» давно перестали удивляться появлению новых сидельцев – у них уже влипли и оказались за решеткой более сорока человек. Список этот почти не уменьшался – когда выходили одни, садились другие. Как ни странно, почти все заключенные были «бархатными террористами» – они забрасывали яйцами и заливали майонезом известных и неприятных персон. Тем не менее за испорченные пиджаки давали по несколько месяцев, а то и по году тюрьмы.
Единственный серьезный срок был у одного веселого хохла, занимавшегося экспроприациями и получившего
