зернышка истины. А обвинению проще встать на сторону потерпевшего. Так было всегда.
– Что же мне делать? – вырвалось у Антона.
– Сушить сухари! – холодно рассмеялась Петровская, демонстрируя великолепные зубы.
17
Лишь во второй половине дня шестидесятилетний профессор Леонтьев справился с накатившим стрессом. Ключевые решения были приняты, министерство проинформировано о происшествии в нужном свете, а вся ответственность за вопиющее самоуправство возложена на бывшего сотрудника Антона Шувалова.
– Вызови ко мне Вербицкого, – спокойным тоном попросил Леонтьев ассистентку.
Когда сотрудник с траурным выражением лица вошел в директорский кабинет, Юрий Михайлович, не чуждый красивым жестам, размашисто подписал лежавшую перед ним бумагу и протянул листок Борису.
– Принимай Семерку, Борис Валентинович.
Вербицкий внимательно изучал текст.
– С сегодняшнего дня ты назначен исполняющим обязанности заведующего лаборатории номер семь, – пояснил директор. – Я подписал приказ.
– А Шувалов? – поднял ожившие глаза Вербицкий.
– Он отстранен. Точнее, уволен. – Леонтьев сжал губы и с досадой махнул кулаком. – Хоть бы извинился, подлец, попытался оправдаться, я ведь столько для него сделал. Так нет, полез на рожон. Он, видишь ли, прав – и всё тут!
– Шувалов всегда такой.
– Знаю! – раздраженно оборвал директор.
Еще он прекрасно знал, что выдающихся ученых с покладистым характером не бывает. Каждый из них подобен необработанному алмазу и переламывает входящие лучи всяк по-своему. Чтобы огранить такого, надо самому быть бриллиантом чистой воды. Это из заурядных научных пахарей, как из стекляшек, можно мастерить блестящие ровные бусы. Бусинка к бусинке на одной ниточке на шее хозяина. Куда голова повернется, там и дзинькают дешевые стекляшки. Только звон их и блеск плохо слышен и тускл. Иное дело крупный алмаз. Такой годами обрабатывать надо, а потом еще впихнуть в достойную оправу.
Леонтьев исподлобья взглянул на Вербицкого. Былая скорбь на лице новоиспеченного завлаба уступила место нервному возбуждению.
– Ты можешь, поехать домой, Борис. Мы понимаем твое состояние.
Вербицкий потупился и затряс головой.
– Ей уже не поможешь. Когда я здесь, в коллективе, мне легче. Работа – лучшее лекарство, вы же знаете.
– Да, разумеется. – Уставший взгляд бесцельно скользил по столу. Леонтьева не покидало чувство, что в сегодняшней суматохе он упустил нечто важное.
– Юрий Михайлович, господин Сатори на проводе, – прервала раздумья директора ассистентка.
– Соединяй, – вздохнув полной грудью, решил Леонтьев.
– Здравствуйте, уважаемый Леонтьев-сан, – щебетал японец. – Я хотеть обсудить нейропротез для моего заказчика. Теория доктора Шувалова и наша технология позволяет его сделать. Господин Танака
