Впрочем, она не улыбалась.
– Столько дел? Например? Рыбачить с моста? В домино играть на крыльце? Ждать неминуемого изобретения караоке? Он не был занят. Он вообще ни дня не работал, сколько я его знал.
– Ты не должен говорить о своем отце такое!
– Но это правда. Он был дерьмом! Поганый муж и поганый отец.
– Разумеется! – свирепо сказала миссис Хигглер. – Но его нельзя судить как обычного человека. Нужно учитывать, Толстяк Чарли, что твой отец был божеством.
– Божеством среди людей[10]?
– Нет. Просто божеством. – Она сказала это без нажима, так спокойно и обыденно, как если бы утверждала, что отец Толстяка Чарли диабетик или, еще банальнее, черный.
Толстяк Чарли хотел свести все к шутке, но увидел, как смотрит на него миссис Хигглер, и все забавные мысли вылетели у него из головы. Поэтому он мягко сказал:
– Он не был богом. Боги особенные. Они мифические. Они совершают чудеса и всякие штуки.
– Нет, был, – сказала миссис Хигглер. – Мы не рассказывали тебе, пока он был жив, но теперь его нет, так что вреда никакого не будет.
– Он не был богом. Он был моим отцом.
– Одно другому не мешает, – сказала она. – Всякое случается.
Это все равно что спорить с сумасшедшей, подумал Толстяк Чарли. Он понял, что должен просто заткнуться, но язык его считал иначе. И его язык говорил:
– Слушайте, если бы мой отец был богом, у него были бы божественные способности.
– А они и были. Он ими не злоупотреблял, уверяю тебя. Но он был стар. В любом случае, как, ты думаешь, он избегал работы? Каждый раз, когда ему требовались деньги, он играл в лотерею или отправлялся в Хэллендейл[11] и ставил на собак или лошадей. Выигрывал понемногу, чтобы не привлекать лишнего внимания. Так, сводил концы с концами.
Толстяк Чарли никогда в жизни ничего не выигрывал. Ничегошеньки. Если он и принимал участие в офисных тотализаторах, то лошадь, на которую он ставил, так и не выбегала из-за передвижного барьера, а выбранная им команда оказывалась в лиге, о которой до сих пор никто не слышал, на слоновьем кладбище профессионального спорта. И это не давало ему покоя.
– Если мой отец был богом – чего, должен добавить, я ни на миг не допускаю – тогда почему я, например, не бог? В смысле, по вашим словам, я получаюсь божий сын, ведь так?
– Очевидно.
– Тогда почему я не могу ставить на победителей, или творить волшебство, или чудеса и всякие там штуки?
Она шмыгнула носом.
– Всякие божественные штуки достались твоему брату.
Толстяк Чарли почувствовал, что улыбается. Он выдохнул. Все-таки это была шутка.
– Ох. Миссис Хигглер, у меня, в общем-то, нет брата.
– Конечно есть. Вот же ты с ним, на фотографии.
Хотя Толстяк Чарли и знал, что изображено на снимке,
«Божество среди людей» – прямая цитата из «Политики» Аристотеля, но не факт, что Чарли об этом знает.
Хеллендейл – такого места во Флориде нет, но есть Халландейл Бич.
