в Сибири. Так что если брат за решеткой не просто сидел, а что-нибудь строил, то нельзя сказать, что меня сильно дезинформировали. Он получил срок за изнасилование. Как поведали Лида и ее мать, парня посадили ну совсем ни за что. Он был спортсмен и шофер. Однажды проезжал на грузовике через соседний двор. Там шмоналась девушка, которой он давно нравился. Она тормознула его и попросила покатать. Как джентльмен, не мог отказать. Она захотела, чтобы прокатил к лесу. Там начала кокетничать, показывать ножки и лезть целоваться. Ясное дело, что при таком раскладе любой сдуреет (кстати, вообще говоря, кокетка сводит с ума того, у кого его нет). А мальчик был совсем еще ребенок, всего 25 годков. Вот и поддался. А она, подлая, потом пошла в милицию и заявила, что он ее изнасиловал. Вот и влепили мальчику ни за что ни про что 10 лет.
Я принял эту историю такой, как мне поведали; ведь это могло быть правдой, почему бы нет? Не зря говорят, что голая правда – это ложь после стриптиза.
В ходе следствия и суда Лидин брат сильно ссорился с отцом, вплоть до драки. Отец не выдержал всего этого и, спустя несколько месяцев, умер. Пламя ссоры обжигает и правых, и неправых.
По-моему, отец Лидии был хороший человек. Он был работяга, как большинство жителей той улицы, но не алкаш, как то же самое большинство, а ДОСААФовец. Совершил много прыжков с самолета. Но однажды парашют не раскрылся. И он стал инвалидом. Но не потерял бодрости духа. По словам Лиды, у него была такая поговорка: «Нам, авиалайнерам, кораблекрушения не страшны!». Мать Лиды поставила его на ноги, но в полную силу на заводе он работать уже не мог. Многие вещи в доме были сделаны его руками: стол, стулья, табуретки, антресоли, шкаф; даже радио и маленький телевизор были им собраны из отдельных деталей.
Мать Лиды всю жизнь трудилась на заводе. Она была добрая женщина, но интеллектом не блистала, мягко говоря. Лида была в мать. Каков уровень мыслей и интересов моей избранницы, это я осознавал постепенно, то есть сюрприз был не мгновенный, а порционный. Ей нравилось танцевать, крутить веселые грампластинки, кушать конфеты, ходить в кино про любовь и смотреть по телеку комедии. Была ленива, но всё время что-то делала. Парадокс: даже если женщина супер-ленива, натура у нее всё равно деятельная. Готовила Лида из рук вон плохо; все блюда были почти смертельные. Коронным обедом были подгоревшие сырники. К этому лакомству я постепенно привык.
Труднее было привыкнуть к двум ее дядьям, братьям матери. Они заходили в гости регулярно, выкушивали водку, затем портвейн, дымили «Беломором», потом бежали в магазин за новой порцией счастья, после чего орали матерные частушки. Алкоголики – это такие люди… нет, это уже не люди. Они каждый раз зазывали меня в застолье и никак не могли взять в толк, почему не присоединяюсь. «Ему милее Лидку лапать, чем водку хавать», – хихикал младший, мелкий узкоглазый черноволосый мужичонка, похожий на японского китайчонка. «Ты, небось, не русский», – обижаясь на мой отказ, заявил как-то старший, смуглый грузный мужик цыганского вида. «Я русский, но пить
