исчезает в кустах.
Я режу верёвки у Оленьки. Мразь всё ещё корчится от боли, не понимая, что случилось.
Глаза девочки почти встали на место. Странно, в них нет ни слезинки – один безбрежный ужас.
– Беги за ним! – кричу я и отворачиваюсь. Мне тяжело на неё смотреть. Позади раздаётся шорох кустов.
Мы одни с ним.
Кажется, он уже понял. А мне начхать. Привязываю его к дереву – у него есть моток отличной бельевой верёвки, я помнил точно. Залпом выпиваю припасённый «мерзавчик» и гляжу в опавшее лицо. Оно полно страха, монотонное подвывание непрестанно выходит из-за стиснутых челюстей. Но глаза сумасшедшего хорька за разбитыми очками мерцают так же злобно. Я лоскутами срезаю с него одежду. Одна нога почти оторвана выстрелом. Плохо, может помереть до времени. Останавливаю кровь жгутом. Подготовка закончена.
В два приёма отсекаю ему половые органы и запихиваю в разверстый воплем рот. Он должен прожевать и проглотить всё, пока ещё есть язык и зубы – они будут у него недолго. Он жуёт и глотает.
Вам не стоит знать, что я делаю дальше. В общем, примерно то, что он ТОГДА сделал с Оленькой. За час всё кончено. Он висит, приколоченный гвоздями к дереву, изо всех отверстий в его теле бежит кровь, а из задницы торчит суковатая ветка. На каком этапе процесса он умер, не знаю, но он уже мёртв. Однако я аккуратно простреливаю ему голову – во избежание.
Поворачиваюсь – в сполохах огня, тяжело дышащий, пьяный, смердящий кровью и смертью – и столбенею. В кустах стоит и смотрит… Оленька! В её огромных глазах мерцает пламя костра. Она никуда не уходила и видела всё. Всё!
– Пошла вон, сука! – ору не своим голосом.
Она вскрикивает и исчезает в темноте.
– Руки вверх! Бросай оружие!
Мля! Я должен был сообразить: в ЭТОТ раз они придут быстрее – ведь они и так целый день ищут МЕНЯ.
В ПМ ещё пять патронов, а …ули толку. Я сделал всё, что мог. Теперь всё равно.
– Стой, стреляю!
Бросаю нож и пистолет, рвусь в кусты. Выстрел – этот в воздух. Ещё и ещё – эти мимо. Неужели уйду? Удар – как железным прутом под левую лопатку. Тьма.
Похоже, меня отоварили по голове и я слегка отвлёкся. На полсекунды – не больше. Пахан всё стонет, прижав руки к лицу, тот, кого я ударил ногой, пытается подняться, а третий неподвижно валяется на газоне. Разворачиваюсь к четвертому и плечом ловлю железный прут. Не обращая внимания на боль, впечатываю кулак в диафрагму и сразу – коленом по морде. Готов. Пятый уже мелькает кроссовками в глубине аллеи. Остальные тоже поднимаются со стонами и исчезают во тьме. Да, инцидент исчерпан.
И тут приходит память. Господи, что это было?!
Добираюсь до скамейки, сижу, пытаясь понять.
«Белочка»? Удар по голове? Просто съехал?
В кармане – та же пачка сигарет, выкуренная и выброшенная в восемьдесят первом! И всё, что было, там и есть. Бородка и хвост на месте. На затылке – огромная мокнущая
