рук. Голос, срывающийся на страстный полушепот…
…В любви и в слове – правда мой закон,
И я пишу, что милая прекрасна,
Как все, кто смертной матерью рожден,
А не как солнце или месяц ясный.
Я не хочу хвалить любовь мою, – Я никому ее не продаю![3]
Горбатая тень от настольной лампы. Гитара в углу. Книги на полу. Смятая постель…
– Почему ты не сказала, что я первый?
– Я… я боялась. Девчонки в институте говорят, что мужчины не любят девственниц… Ты еще хочешь со мной встречаться?
– Глупенькая. Я рад, я безумно счастлив! Выходи за меня замуж.
– Что?
– Не торопись. Подумай. Я подожду.
– Я согласна, согласна!»
Одна из звезд вдруг сорвалась с места и начала медленное скольжение по черному полю Вселенной.
– Я хочу, – неожиданно для себя самой призналась Лена, – все вернуть. Вернуть его.
– Как ты мог так меня унизить! – кричала Ада.
– Перестань, – железным тоном отрезал Ник. – Я хотел быть вежливым с твоими подругами, только и всего. Но даже если бы я стремился к чему-то еще – это тебя не касается. Кто ты такая, чтобы указывать мне, с кем и как себя вести? Прекрати визжать сию минуту. Или мы проводим незабываемый вечер, или я уезжаю.
– Ты никогда не любил меня. – По щекам девушки катились крупные слезы. – Ты меня в грош не ставил. Как я раньше не понимала, не видела… Не хотела замечать…
Она опрометью выскочила на кухню, достала из ящика стола упаковку с малиновыми шариками, выдавила несколько штук на ладонь, запила водой.
«Надо успокоиться. Надо выставить его вон. Пусть убирается! Нет, нужно его удержать, я не могу без него!»
– Ада, – крикнул Ник, – телефон!
Звонила мать. Поздравляла с днем рождения.
– Мама, – зарыдала Ада в трубку, – мне плохо, мама…
– Ты пьяна?
– Нет, нет, – Ада отчаянно замотала головой. Таблетки начинали действовать, путая мысли, нагоняя сон. – Я не нужна ему… Я никому не нужна. Почему?!
– Ты сама выбрала эту участь.
Голос матери безжалостно бил по голове.
– Нет, я хотела стать лучше, хотела, чтобы меня любили… – пыталась оправдаться Ада.
Ник осторожно прикрыл дверь в комнату. Затем пошарил у Ады в сумочке, нашел записную книжку.
– Веденеева Лена. Прекрасно.
Он успел переписать номер и адрес, когда на пороге появилась Ада. Она была так бледна, что макияж смотрелся отдельными пятнами теней и румян.
– Что-то мне нехорошо, Ник, – пролепетала она, – извини…
– Ничего. Все пройдет.
Он подхватил девушку, отнес в спальню, положил на кровать.
– Все будет хорошо.
Ада приоткрыла сонные глаза.
– Ты уходишь, Ник?
– Прощай,
В. Шекспир. Сонет № 21. Пер. Лозинского
