Мы же не французы, не индивидуалисты. Мы – вместе. Русскому на миру, как говорится, и смерть красна.
– Не агитируйте меня, Игорь Валентинович, – поморщилась Полина. – Смерть меня ничуть не соблазняет. Тем более на миру. А в Москву я поеду, уже ведь сказала.
– А я закрепляю успех! – засмеялся он.
– Для этого не обязательно говорить пошлости.
– В чем же пошлость? – обиделся он. – Что я русских людей высоко оцениваю?
– Философ Владимир Соловьев, если вам такой известен, считал, что эта лестница ведет в ад.
– Какая лестница? – не понял Неволин.
– От национального самосознания к национальному самодовольству, от него к самообожанию и в итоге к самоуничтожению.
Неволин ответил не сразу. Видимо, не ожидал от парижской актрисульки таких познаний.
– Вы хорошо образованы, – заметил он наконец.
– Родители не готовили меня в актрисы.
– А в кого они вас готовили?
– Если бы знать! – засмеялась Полина. – А вообще, Игорь Валентинович, сейчас не время для умных бесед.
– Для чего же время?
Его вопрос прозвучал сердито. Пожалуй, он счел, что она посадила его в лужу, этого он не ожидал, и это было ему неприятно.
– Для того чтобы пойти к вам в отель и остаться наконец вдвоем, – глядя прямо ему в глаза, сказала Полина.
Этого он, кажется, ожидал еще меньше. Смирился уже, наверное, с тем, что и совместный ужин, и даже мгновенное согласие ехать в Москву означают в Полинином случае одну лишь взбалмошность, а никак не обещание близости.
Что ж, довольно она поводила его за нос. Огонь авантюризма, так неожиданно разгоревшийся в ней, требует все новых и новых дров. И пусть летит в этот огонь вся ночь без остатка!
– Где вы остановились? – чтобы вывести Неволина из оторопи, спросила Полина.
– В «Истрии». На рю Кампань-Премьер, – машинально ответил он.
«Пожалуй, и впрямь не шпион, а простой советский импресарио, – подумала Полина. – Шпион поселился бы роскошнее».
Крепко держа ее за руку – видно, не знал, что еще взбредет ей в голову, не сбежит ли, – Неволин подозвал такси.
В автомобиле он сидел напряженно, как подросток, к которому неожиданно проявила благосклонность одноклассница: и сам вроде этого добивался, и не верится, и растерян… Это было трогательно. Он нравился Полине тем больше, чем больше проявлений живости и искренности она в нем находила.
Улочка Кампань-Премьер была совсем коротенькая, отель «Истрия» совсем маленький. Все в нем, начиная от стойки портье, было такое миниатюрное, будто кто-то решил поиграть в настоящую взрослую жизнь и сделал копию настоящих взрослых вещей. И коридор можно было пройти в два шага, и в номере на пятачке прихожей вдвоем можно было только стоять…
Они и стояли, целуясь. Стали целоваться сразу же, как только закрыли за собой дверь.
Едва ощутив прикосновение его губ, Полина поняла, что ее первое впечатление
