за другом по волнам, как два молодых и сильных дельфина. Взмывать над водой и погружаться в нее, глядя, как играют на поверхности солнечные блики, окрашенные в зеленоватые оттенки. Кажется, я даже смеялась, пока позволяло дыхание.
Потом мы лежали на спине и неторопливо подгребали к берегу, чтобы ласковое, но неумолимое море не унесло нас, не забрало себе.
Внезапно что-то произошло во мне, и я всхлипнула, потом еще раз, и еще… И не сразу поняла, что влага и соль на лице – это не только поцелуй моря…
***
День был такой же жаркий, как и этот, и солнце нещадно пекло, и вода была теплой, только не соленой. Мы качались на волнах, обгоняя друг друга, мчась наперегонки с берега озера до острова, на котором призывно зеленела тень старой сосны. Я отставала, куда мне было соревноваться с большим сильным парнем, который при желании мог переломить меня одним пальцем! Он чуть замедлился, поджидая, затем с хитрой улыбочкой поплыл дальше, и я догнала его уже у самого острова.
Мы целовались на мягкой осыпавшейся хвое у подножия дерева, и прибрежные камыши скрывали нас от взглядов тех, кто остался на дальнем берегу. Сильные руки, горячие торопливые губы, жаркий шепот… Я не могла отказать ему. Любила ли я его? Он мне нравился. Любил ли он меня? Он меня хотел. И желание не проходило у него долго, еще очень долго после той жаркой и упоительной сиесты на острове, среди воды, зелени и летнего зноя, но больше она не повторилась.
Именно после нее я поняла, что никого из своих мужчин не любила, но главное – я не любила себя. Не любила себя хрупкой, слабой, нежной девушкой, которой, собственно, всегда и была. Не любила себя, потому что никогда не видела по-настоящему, потому что смотрела на себя не собственными глазами, а глазами человека, который не чаял во мне души, но не принимал моей истинной природы. И в нашей общей нелюбви крылась причина того, что я тянулась к людям, которые хотели меня, но не могли и не собирались любить, – я искала любви хоть кого-нибудь. Я искала вовне подтверждения тому, что хороша, что достойна быть той самой, единственной, что достойна просто быть…
Никто не видел, как я плакала ночью, осознав глубину падения. Никто не слышал, как рыдания разрывали тишину и подушку. Никто не заглядывал в мою душу, не мог разглядеть там муки неприятия, да никто и не хотел. Никому я так и не рассказала, что произошло на озерном острове и что это вызвало в моем сердце.
***
– Ну-ну, тихо, тихо… Все позади…
Джинн держал меня крепко, прижимая к широкой сильной груди – такой, же, как у моих прежних любовников. Я билась в рыданиях, погруженная в прошлые ощущения, переживала их, как будто события тех далеких дней снова поглотили меня. Я вырывалась, хотела бежать куда-то, искать чего-то, от чего-то ускользать, но он просто не отпускал. Держал и шептал глупые, ничего не значащие слова утешения.
– Все прошло… Тссс…
***
Отец
