алкоголика, оплакивающего страшные события, в то время как длинный трамвай, мчась сквозь грозу, визжит на поворотах?
Звонки смолкли.
Крепко зажмурившись, сжав зубы, закутав голову простыней, я, отвернувшись к стене, прижался к влажной подушке. И мне показалось, будто я слышу неуверенный шепот. Я похолодел.
Затаил дыхание. Старался утишить сердцебиение.
Потому что именно сейчас, именно в это мгновение…
Разве не почувствовал я, как Нечто коснулось кровати, кто-то тяжело опустился на нее?
У меня в ногах?
Следующей жертвой стал не Чужак.
И не леди с канарейками испустила вдруг последний вздох, сделав прощальный круг по комнате.
Исчез кое-кто другой.
И вскоре после рассвета блестящие глазки напротив моей многострадальной квартиры увидели, как прибыло доказательство.
Перед моей дверью остановился грузовик.
Невыспавшийся, измученный, я услышал его и насторожился.
Кто-то постучался в дверь моего гроба.
Я заставил себя взлететь в воздух, проплыл, как воздушный шар, по комнате, с треском распахнул дверь и слипающимися глазами всмотрелся в морду огромного здоровенного быка. Бык произнес мою фамилию. Я признался, что это я. Он попросил подписать вот здесь, показал где. Я подписал что-то похожее на квитанцию министерства транспорта и стал смотреть, как грузчик потопал обратно к своему грузовичку, выволок из кузова какой-то знакомый упакованный объемистый предмет и покатил его по улице.
«Господи, – подумал я, – что это? От кого?..»
Но огромный узел на колесах задел дверной косяк, и раздался мелодичный звук. Я зашатался, предугадав ответ.
– Куда ставить? – спросил бык, оглядывая мои заставленные роскошной мебелью королевские покои. – Здесь сойдет?
Он с трудом подтащил упакованный предмет к стене, окинул презрительным взглядом мою дешевую тахту, пол без ковра, мою пишущую машинку и потопал к выходу, оставив дверь открытой настежь.
А на другой стороне улицы я увидел десять дюжин блестящих голубых, карих, серых стеклянных глазок, следящих за тем, как я срываю упаковку и вижу…
Ту самую Улыбку.
– Мой бог! – вскричал я. – Да это же пианино, я слышал, как оно играет…
Регтайм «Кленовый лист».
Хлоп! Закрылась дверца кабины, грузовик, тарахтя, укатил.
Я рухнул на свою уже почти рухнувшую тахту, не в силах поверить, что передо мной эта широкая, безучастная, сияющая слоновой костью улыбка.
«Крамли!» – мысленно воззвал я. Провел ладонью по омерзительной стрижке, слишком длинной на затылке, слишком короткой на висках. Пальцы ничего не чувствовали.
«Да, малыш?» – отозвался Крамли.
«Я передумал, Крамли, – мысленно признавался я. – Исчезнет не Чужак и не старая леди с канарейками».
«Вот тебе раз! Кто же?» – спросил Крамли.
Кэл-брадобрей.
Молчание. Вздох. Затем…
Щелчок,
